Конечно, это было безумие – отправляться на реку так рано. Конечно же, стоило лучше готовиться – но я уже не принадлежал себе. Я бежал прочь из города – в тайгу, к реке – не чувствуя ничего, кроме страстного желания оказаться там поскорее.
И вот – оказался. Сисим быстро нес свои мутные воды меж белых берегов. До воды пришлось добираться буквально ползком – настолько высоким был снег. Но я все-таки добрался. Быстрые сборы, накачана лодка – и вот уже борта звонко бьются о кромку льда на поворотах…
Спустя тридцать километров я уперся в затор. Впереди сгрудилась масса льда, под которым стремительно исчезала черная вода. Я резко забрал к берегу и, оскальзываясь, вытащил лодку на прибрежный припай. Кругом стояло белое безмолвие, которое нарушал только шелест набегающих льдин…
Спустя час я предпринял неудачную попытку проскочить затор через полынью. Только интуиция уберегла меня от смерти – спустя пять минут я видел, как расправилась вода со случайным бревном, попавшим под лед.
Тогда я решил обойти затор по берегу – и тут же провалился по грудь. Снега было очень много, и он оказался рыхлым. В общем, настала пора ставить лагерь – уже темнело…
Ту майскую ночь в сисимской тайге я буду помнить долго. Ничего не помогало от холода – ни прогретое костром место под палатку, ни одежда, ни термос с чаем. Утром я встал измученный, не выспавшийся – а вокруг расстилалось все то же белое безмолвие. Стало ясно – вниз мне не пробиться. Затор под давлением воды сдвинулся за ночь лишь на сто метров. Значит, надо пробиваться в другую сторону…
Глупо. Я сел в лодку и попытался плыть против течения. Выискивал спокойную воду, отчаянно работал веслами – но лишь оставался на месте. Тогда я решил бросить лодку и пробиваться к жилью налегке – и вновь оказался по уши в снегу. Вот здесь-то меня, наконец, посетило отчаяние…
Я находился в глухой тайге, где до ближайшего жилья было тридцать километров. Не то, что сотовый – тут даже радио не брало. И, конечно же, здесь не было людей – ведь до начала сезона еще далеко…
В каком-то отупении я подошел к высокой сосне и непроизвольно обнял ее, словно ища защиты. А спустя пару секунд потрясенно отстранился. Я вдруг невероятно остро ощутил свое одиночество. Эта сосна росла здесь сотни лет, и это был ее дом, живший по своим – суровым и тайным – законам. Здесь медведь ломал свою жертву, здесь лопались стволы от мороза, здесь рыба иногда задыхалась под толщей льда... И все-таки этот мир жил – пронизанный тысячами связей и сокровенных смыслов.
А кто был я? Какая-то личинка в синтепоновой оболочке. Мне не было здесь места, меня не замечали и, скорее всего, просто не чувствовали. Я отупело сидел на снегу, прощаясь со своими представлениями о лесе, природе – и о своем месте в ней. Тайга словно бы молча говорила мне: «Выживай сам».
И я выжил. И приехал на Сисим следующим летом. Когда за столь знакомым поворотом показалась величавая сосна, я улыбнулся и чуть заметно кивнул головой. В эту секунду налетел ветер, и сосна едва уловимо качнула макушкой в ответ…
Это рассказ, которому присуще обобщение и частично - художественный вымысел. Документальное повествование о Сисиме см. здесь (в самом низу страницы материал "Таежное соло: мой первый поход"
На фото: перед затором; вид на гору Медвежью возле ручья Буеджуль 
|
