...
.......................................................................................................Сколь не иди вперёд,
.......................................................................................................Все равно вернешься обратно.
.......................................................................................................Может счастье в пути?
...Небо упало в море и наступил... или по следам последней экспедиции
Небо упало в море, и наступил писец... Многие предсказывали, многие ждали, не верили, верили. Природа же жила своей, только ей ведомой жизнью. Что-то треснуло, надломилось, пошатнулось, огромные материковые плиты двинулись, то ли не выдержав прессинга малюсеньких людей, то ли по зову Солнца, иль может от лени. Гигантская волна разлилась по просторам мира, взбрыкнулись вулканы, сдвинулась матушка Земля, поменяв еще чуток ось и орбиту. Пошевелила крепкими плечами да выгнула кошачью спинку, хлопнула хвостом, оглянулась во космос да вновь свернулась калачиком на другом боку на печке росской спать.
Век назад величественная цунами смыла северные города, превращаясь в миниатюры бывших исполинов, ледники стали исчезать на глазах, поглотив просторы Подвинья и Печоры, Бело море пошло в наступление на брег. Цивилизация, разметавшись в прах, вновь по иголочкам строила свои муравейник, искала способы выживания и существования, и ель, удержавшись над гранью пропасти, потеряв девять десятых населения и почти одичав, вновь покатилась к своему процветанию. Как и многие тысячелетия назад, в древнем Египте, Атлантиде, Биармии, всё вставало на круги своя.
Чу, колыхнулась ветка. Марья, зорко повела бровью, метнула взгляд к дальнему кусту. Сохатый налитым глазом уставился в упор. Момент истины, метнётся к ней, тогда лишь вековая ель в охват, что разметала свои огромные лапищи до земли, сможет стать спасеньем или... не отлегло, повернув величаво голову, украшенную седыми рогами поступал непрошенный зверь во любимую тайгу. Да и кто тут не прошенный. Друг Марьи Ива пропал где-то за перевалом, когда от Сотки вверх подались. Лихо им пришлось, стрелы удержали лиходеев на расстоянии, да потомо один подобрался сзади и воткнул поганый кривой нож костяной в спину другу Марьи мужу по крови Иванушки. Не долго пережил лиходей, полёг и он рядом от копья посланного Марией. Да дело прошлое. Изловчилась она, ушла тогда от дикого племя, что обитало в заброшенной северной тайге, пугало оживающую цивилизацию своей таинственностью, агрессивностью и невежеством. Страшное место, да притягательно. Много в сих краях зверя да дичи, много рыбы. Леса поднялись под небо. Можно не одно племя прокормить, селения поставить, рожь-пшеницу садить. Послали Иван да Марью великие люди в дозор. Многих тогда посылали, да в разные концы. Искали, налаживали связи с вновь оживающими племенами, что возрождались на руинах бывших величественных народов да наций. Земли скоро надо приписать к себе, да заселить, да облагородить. Чтоб заявить себя хозяевами, да род свой растить да холить, как было испокон веков у россов.
Лось ушёл легких ходом, ветки качнулись в след, скрыли хозяина, будто и не было.
Сбилась Марья с путика, заплутала немного, скрывая следы от погони. Лишь дарённая дедом великая вещь «Компас», хранимая на груди в кожаной сумочке, верно показывала дорогу на Север. Добраться до великого Белого моря, которого давно не видывали, на самый его острый мыс, поставить столб племени. Закрепит за собой земли, да вернуться домой целой. К родному очагу. Жаль, нет Иванушко, мужа будущего, возлюбленного, да неча страдать. Страданы мы уже. Только мыслью да верой кто силен, выжили в прошлых испытаниях. Нет на плечах у Марьи тяжести законов и обычаев, нет и традиций, все ушло в прах. Осталась только смелость жизни, радость открытий да стремления к созиданию красоты и будущего.
Ель приметная тропка вывела на берег реки Вели. «Чудны названия», - подумала девушка. Поправила мягкую рысью шкуру на мускулистых плечах, перехватила копьё и упругой походкой, как дочь рода рыси, двинулась вверх по течению.
Берега реки коряжисты, перевалены исполинскими деревами, сучья торчали к небу, сздавая непроходимый частокол. Так подниматься выше и выше по течению к следующему перевалу можно слишком долго. «Эх, была, не была перескочу речку. Она не широка. Лишь вода поднялась от недавних дождей, то по бревну сподручнее. Да и пойду прямо по заветной стрелке». Где-то там за десятками иль сотнями километров тайги скрыта заветная цель.
Что такое километр, кто бы спросил, кто его мерил. Говорят, есть палка такая, ей откладывают, потом смотришь, то древко копья, что в километре от тебя воткнуто почти не видимо. Если разглядишь. Эх, сколько их прямых, кривых впереди. Здоровый глухарина приятно оттягивал плечо. Надо где-то вставать на днёвку. Прохладная белая ночь заканчивалась. На востоке занималось утро, рождая новое время и новые мечты. Легко и непринужденно.
До чего ж неудобно торчат сучья, ель, пропихивая меж них свое мускулистое молодое тело, - думала Марья. Покачнула, удержалась и, балансируя руками, двинулась через реку ближ к берегу.
Свист надвигающейся опасности. Тупо уткнулась стрела под ногу. Немного выше и, пожалуй, плохо придется. Смелости прибавилось в раз. Оставшиеся метры перепорхнула, как птица. Юркнула в кусты и была такова. Блин, лиходеи, идут по следу. Что есть прыти, понеслась по дебрям, дальше и дальше от натоптанных троп, юркала под лесины, взлетала на них. Бежала по верху, перескакивала на вывороченные корни. Прометью бросала взгляд назад, сколь не глупы лиходеи, да не зря они берегут сей край, видать могут читать след, чуять аромат росса и зверя задолго до его появления и идти, идти бесконечно по следу, пока не падёт жертва.
Не така я, уж десяток глупцов, обросших, положили наземь, и ещё столь отравлю на Марс, коли не отстанут.
Впереди просветлело болото, обходить по кромке, терять время, напрямую. Да коли уж идут, то пускай видят, что не боюсь я их. Одна в поле воин.
Моховые кочки приятно оплетали ногу, кожаная обувка с твердой подошвой с бересты давала ноге полностью ощущать землю – мать народа. Она и силы даёт и уму-разуму научит, коль что. Главное стоять на ней твёрдо и спать обнявшись. К серёдке мох стал изумрудным, ярко зеленым, нога глубже и глубже уходила вниз, пришлось прыгать по кочкам. Раз, пара, туда, вторая. Левая, ой, впереди чёрная трясина, справа кочка, слишком далеко. Взлетела вверх, вытянула кончик носка, будто лесная кошка в пряжке тянет размашисто лапы. Приземлилась. Нога соскользнула с макушки кочки в сторону, неумехой подвернулась стопа. Вот же, пенёк от усохшей сосенки, не видим во мху, и чего терь делать. Привстала. Резкая боль. Ничего дойду, дальше, кочки плотнее стоят и вновь заполняют пространство сплошным зелёным ковром. Резанула полоску подола. Обмотала крепко лодыжку, подтянула стопу. Привстала. Гораздо легче и, опираясь на древко, поковыляла к ближней кромке. Уж на заходе в лесок приметила на противоположном берегу пару силуэтов. «Они, теперь не отстанут», - мелькнула мысль.
И похромала, сколько могла быстро. Надо искать убежище, где можно сбить запах, подлечить ногу, да переждать преследование.
Чаща приняла, закрыла от солнечного света, старая хвоя вперемешку со мхом, упавшие сучья, ели стоят стеной. Сверху смыкаются лапы. Будто в доме. Стараясь не оставлять лишних следов, двигаюсь в глубь. Надо найти убежище, чем быстрее, тем лучше. Стрельнул сучок. Вскидываю голову. Бурая шкура просвечивает сквозь деревья. Огромный Миша приподнялся над молодой порослью березняка, глядит в упор. Кыш, кыш, мохнатый, твои гости идут за мной, там - тама. Два маленьких игривых комочка вылетели на небольшой прогал и, метнувшись в мою сторону, пролетели мимо. Ровно по путику, откуда пришла. Медведица рыкнула. Обошла стороной и поковыляла за малышами.
Иди, иди милая, я не твоя. Собралась, опёрлась о копье, размятая ходьбой было нога, снова дала о себе знать резкой болью. Ничего, ничего. Шаг, ещё, пошли, пошли, выдержишь. Надо идти, прихрамывая, ускоряясь и ускоряясь, бреду дальше. Местность стала понижаться, выбираю меньше скаты, поровней. Проглянулось небольшое болотце. Сзади раздался дикий рык. Вздрогнула, надо же, замерла, напряглась. Рёв повторился, протяжный, бесконечный им заполнился окружающий мир. Будто бились гиганты.
Медведица столкнулась с лиходеями. Схватка была ужасной по интонации и мощи, вряд ли кто думал о моих следах.
Пора уходить. Ручей. Он словно слезинка сбегал по лицу тайги, струился, переливался, нежился в просветах неба. То сужался на перекатах, то разбредался на омутках-поворотах.
Воспаленная нога ощутила прохладу. Дно песчаное. Что ж укрой меня вода. Петляя, спотыкаясь, выбирая места поровнее, перелезая через завалы и коряги, шла и шла дальше по течению. Туда куда показывала стрелка Компаса, где должна быть Кельд-река. По преданию за Кельдом Лодьм, за Лодьмом Козола, по ней вниз до слияния с Кепиной. По ней вверх, до Верхотины и за перевал, на Мёгру, что оборвется к морю Белому. Там наши земли должны стать, там они были с издавна.
[youtube]http://www.youtube.com/watch?v=U98kZfVSc-8[/youtube]
- «Великие сказали: «Сходи и принеси горсть песку морского», - прозвучали слова, стряхнула оцепенение. Шаг. Боль!
Нога разнылась с новой силой. Повязка ослабла от воды. Еще немного, ещё чуть, чуть и упасть на бережок, отползти в глушь, затихнуть, залечить рану. Глухарь где-то потерян, Лук с колчаном болтает камнем на плече. Котомка расхлябалась у пояса. Лишь копье подспорье, как посох помогает делать шаг за шагом. За шумом переката пропал рёв медведицы. Бой уж затих. Кто вышел победителем теперь неважно. Отпущено сверху время давало преимущество. «Я буду спасена, и по-другому не может быть. Лишь вера возродила племя, лишь вера ведёт меня».
Деревья вдруг расступились. Слева сквозь сосновый бор угадывалось открытое пространство, по праву руку сквозь деревья проглянулась прекрасная поляна. Такую видела лишь на стойбище Великих.
Ветхий мостик через ручей преградил течение. Обессилев, выбралась наверх. На миг затихла. Прилегла. Прислушалась. Покой, лишь птицы иногда играются по-летнему лениво. Заросшая тропинка от ручья поднималась на взгорок. По обе стороны кусты смороды с налитыми ягодами, бела, красна, черна. Провела рукой по гладким теплым бревнам. Приподняла голову, дотянулась до ближнего куста, сгребла несколь ягод, бросила в рот горсть. Скусна и сладка, чу, с кислинкой. Напрягла взор.
За бугорком на полянке угадывались коньки построек. Лиходеи!
Не-е, они домов не строят, живут в шалашах, им домины не нужны. Обросшие плотным волосом тела не нуждаются в тепле. Мощные зубы не ждут приготовленной пищи. Дикое племя от земли.
Чьи же вековые скаты поднялись средь тайги?
Любопытство пересилило страх. Не оставляя следов на песчаной тропинке, поднялась краем вверх. Ступени. Давно нога на них не ступала. Справа под бугром малинник. Ягоды величиной с медвежий глаз. Налились и манили к себе. Глаза ель отвела.
Крыши поросли мхом, сруб добротный. Рядом на шести ногах крыша стоит, под ней стол со скамьями. Народ небольшой здесь проживает. Войнов на три руки пальцев. Очаг, зола прихвачена дождем. Паленья давно не испытываемые огнём.
Домина разделана на две входом. Справа огромные окона, закрытые чудным полуистлевшим материалом, отчасти прозрачным стеклом. Ценным сейчас, на вес железа. Лить его стали понемногу, возродив ручное производство. Старые запасы остались в разваленных и убитых вирусами городах. Когда упали провода, наступила темнота, молвили Старшие, через месяц пришло безумие. Оставшиеся в живых после наводнения, землетрясения и свирепых морозов стали умирать от неведомых болезней. То было испытание. Только смелые душой и телом, оставив всё, ушли в дальние леса, где вновь стали возрождать племя россов. Жизнь в городах кончилась с последним потухшим огоньком надежды, питавшимся от провода. Что такое провода, и какое отношение вода имеет к проводам, я не понимала. Да и не хотела понимать. Росла вместе с соплеменниками, бегала, резвилась, купалась в жемчужных ручьях, ела свежие ягоды, сытно кормили старшие мясом и рыбой. Училась, стрелять и охотица, и знала, когда придёт время, вождь призовет и скажет, быть вам Иван да Марья мужем и женой. И тогда появятся такие же чудные детишки и будут они прыгать и резвиться. Старшие же призвали и повенчали с испытанием. Коли вернётесь, быть вам среди нас, коли нет, то судьба ваша такова, и за вами пойдут другие. И молвил Ведун: «И нет сил нашему племени без берега моря, без чудных ладей и звонких парусов». Старшие поклонились и исполнили волю. Его воля - воля ветра, кто по ней поступает быть в счастье и попутье.
В открытой хижине на шести столбах, что похожа на летний домик без стен на столе коробушка. Приоткрыла. Черный сморщенный камень. Понюхала. Пахнет скусно, спробовала на зуб. С хрустом отломился кусочек, замер на языке. Слюна обняла его, затрепетала на кончике языка. Скусно. Чуть прижала зубами, проведя по десне. Сладкость появилась. Сглотнула. Будь, что будет. Пустой желудок принял дар, замер, расправился, благодатно уркнул. Взяв в руку неведомый чёрный камень и опираясь на копье, двинулась к домине. Вход прикрыт паутинкой. Паук уселся в серёдке и пожидает муху. Слезай, дай пройти. Ишь, проказник. К двери приставлена лопата. Железна, ржава. Таких в племени мало. Надо за ними в дальний город идти, да там слишком жутко и грязно. Да можно не вернуться. Всяко бывало.
Потянула за ручку. Дверь со скрипом подалась. Слева печь, прямо лежанка от стены до стены. Справа стол. Шагнула внутрь. Притворила дверь за собой. Усталось наваливалась на плечи, нога ныла нещадно. Подтянулась на лежанку. Прилегла на секунду. Лишь на секунду. «Лиходеев здесь быть не может», - мелькнула последняя мысль, глаза сомкнулись. Сутки путика, сутки преследования, боя, Иванушко, плыли над небом его глаза. И уста приоткрылись и молвили: «Спи милая, то твой дом, ты родом отсюда». И почему-то снега кругом.
Видение исчезло. Сон вступил в свои права и закрутил Марью в водоворот небесных грез.
Солнце поднялось и ушло, ночь заглянуло в оконце,
Вновь позолотило полянку утро.
Деушка потянулась, сильно размашисто, с улыбкой, как дома при маме и папе, в глубокой уютной землянке. Сейчас мама погладит по голове и скажет, полежи ужо, понежся.
Резко подскочила. Где я? Вчерашнее вернуло в новый мир. Голод дал о себе знать. Распухшая лодыжка ныла. Скинула ноги с нар, привстала на одну ногу, на вторую. Не-е сейчас лучше не нагружать. Опершись о стол, поскакала на улу.
Заглянула в веранду. На гвозде висели связки вяленой рыбы. Жива буду. Дальше корешки, странные резаные сушёные плоды, и много, много всяких туесов.
Сняв нитку с рыбой да, выбрав палку поудобнее, под руку поковыляла к ручью. Испить водицы. Да умыться, да наутрени позавтракать. Прихваченное деревянное ведерко несмышлено болталось через плечо на плетеной верёвке. От чудна посудина. Видать, тут давно без железу жили.
Вода слезинка - чистинка, холодна и скусна, румяно лицо сполоснуло, глаза голубы отразила, руки поласкала.
Рыбку сломала, чешую подорвала. Кусочек мяса, будто солью пропитан. Слизнула. Какая скуснотища, вяленая да с солью. Быть богатому сему дому. Сидя на мосту, болтая здоровой ногой, наслаждаясь прекрасной рыбой, глядела то на небо, то на избу, то на чудную смороду гирляндами свисающую ко мху. И чей это райский сад, и что за хозяин тут, и почему Иванко мне сказал, что я роду отсюда? Солнышко играло в выси огромных сосен в обхват, летов под сто иль больше, ветер беззаботно блудил в прядях волос. Даж в рысьей шкурке стало жарко.
Скинула с себя, платье кожаное спало само. Опустилась в чудный ручей. Лечи, цели меня вода, принимай мать земля, я твоя, ногу поправляй, со словами таки, опустила нежно поврежденную ступни в мягкий ил. Холод пронзил каждую пядь. Подождала мгновенье. С визгом вытащила ногу, плюхнулась в омуток. Вынырнула, покрутила головой, окунулась. Насторожилась. Прислушалась. Ишь хозяйка. Перевернулась на спину. И струи воды омывали молодое стройное тело, и текли по верх и с боков, ласками и нежили, и уносили боль и испытания. И возвращали силы, задор и радость. Много ль в млады годы надо, чтоб вновь вернуться к счастью.
Солнечный зайчик заиграл в очах. Ух, озорное солнышко. Перевернулась на живот, поднырнула к мосточку. Выбралась. Растянулась на теплых ровных брёвнах. Гладкое дерево дарило свою силу, солнце гладило белёсые волоски на спине. Придремала от наполнявшего тело блаженства.
Приподнялась. Глянула на лодыжку. Суток двое придётся провести в сём раю. Нога восстановится и тогда, Кельда, Лодьм, Козлы, Кепино, Верхотина и Великая Мёгра, что несет могучие воды к Белому морю. Зажмурилась от наполнявшей уверенности. Привстала на одну ногу, оперлась на другую. И прихватив связку рыбы, чуть ведёрка с водой на плечо, да на правое одежу, поплелась к избе. Не очень пока я, не очень. Ладно, надо осмотреть сий райский дом.
В половине с большими окнами, условно назвала его «поветью», земляной пол местами пророс редкими травинками. Из-за недостатка влаги, они лишь ютились ближе к углам. Огромный шкаф с дверками нависал прямо, на стене со стороны избы множество разных инструментов и да же диковинных. Древние пользовались такими, и было, похоже, что они приводились в действие каким-то внутренним усилием. Ручка с плавно наживающейся кнопкой, переходила кочергой через массивное тело в круглую головку. Из неё торчало сверло. Странно, как его крутить. Прижала пальцем сильнее гладкий рычажок. Кочерга дрогнула в руке, жикнула. Сверло повернулось вместе с головкой. Ой, чуть не выронила от неожиданности. Повесила вещь на стену обратно. Чудна штука. По праву руку на стене обращенной к востоку устроены удобные сиденья, покрытые шкурами. Под шкурами угадываются скрытые ящики. Слегка отодвинула мягкое руно. Рука замерла. Выделка лучшая из тех, что встречалась. Провела пальцами по искрящемуся меху Миши. Медвежий угол. Пальцу утонули в теплой шерсти. Подцепила крышку за скрытую под шкурой тайную ручку. Потянула. Массивный ларь приоткрылся. Жуть, это же золото! Огромные, почти величиной с жёлудь, зёрна золотой ржи. Как они здесь оказались?
Крышка второго ларя оказалась массивнее. Пришлось опереться коленом больной ноги в разделяющий столб, потянуть двумя руками за проушину. Скрипа нет, петли, словно, недавно смазаны. В приоткрывшуюся щель проглянулось белое покрывало снега. Пальцы скользнули внутрь, мягкая, пушистая, неужели?! Не может быть! Отдернула обратно, лизнула белые подушечки. Мука. Сказочная поветь приносила одну находку за другой, не давая отгадок. Здесь на границы страны Лиходеев расположился чудесный мир Кёльды. Кто ж старший в нем и что потребует он взамен?
Почувствовав чей-то взгляд, неволь обернулась. Нет никого. Смекнула, хозяин то. Поклонилась образу, молвила: «Извини, не по воле своей тут, погощу, коль разрешишь, да отведаю чуть кушанье. Возверну в порядке и сохранности». На дворе пискнула кукша. Северная сорока, как её любовно кличут. Глянула в окошко, ишь хозяин, как по-доброму ответил. Знать, разрешил.
Поклонилась в пояс, присела на стул – пенёк. С чердака лестница спущена. Будто приглашала подняться. Спасибо, тебе, предтич, ты меня и так одарил.
Усталость и голод сказывались сильнее. Надо покушать и отдыхать. Вернулась в избу. Между окном и дверью большая полка. Тарелки, ложки, солонка, гонг, только он в причудливом круге в виде солнца обрамлён. Сняла миску, плеснула немного воды, помешивая, стала сыпать муку, потом густо посолила. Хлебнула, как вкусно.
Так прихлебывая, и сидела за столом, поглядывая в небольшое оконце крест на кресс пересеченное линиями рамы. Три четвертинки прозрачные, одна, будто через волну смотришь. Ишь умельцы какие стекла делали раньше. Глаза скользнули вверх по полке, ножницы, на стене остановившиеся часы. Острые стрелами устремились вверх. Толстая разбухшая тетрадь на гвоздике.
Любопытно, оглянулась по сторонам, словно, в чужие секреты заглянуть хотела.
На обложке прочитала по слогам «Днев-ник». Пальцев бережно приоткрыла, пожелтевшая бумага. Надпись под фотографией «Май 2008!» Как давно это было, неужели с прошлого столетия.
Внимательно рассмотрела картинку, солнечный весенний день, развалины избушки.
- Не уже ли и здесь землю трясло?! – прошептала губами
Станица с шелестом, переходящим в скрип, перевернулась. Какие-то улыбающиеся люди в странных неудобных многочисленных одёждах.
Строят, пилят, колотят.
Улыбнул, покровитель их племени, "Лешак болотный" –
Чем дальше, тем интереснее становилось листать Дневник. Изба зимой
До чего смешные, толстые, неуклюжие люди, да и глаза прикрывают кружками.
Улыбка играла на устах, глаза прижмурились, пустив стрелки искорки. Густые белокурые волосы упали на страницу. Откинула слегка рукой. Ну, до чего смешное племя.
Весна на следующий год.
Голубая высь, голубой снег, белый дым, пощипываемый утренним морозцем, забирается к небу. Эх! Как красиво и дивно!
Гарный воин, отмеченный заслугой на прикольной шапке. Чернобурка – искристый мех!
Ой, где сейчас сижу, бандура стояла. Вспомнилось племя, дом. Великая на бандуре по вечерам музыку выводила, пением ухо племени ласкала.
Быстро окинула избу взглядом. Нет бандуры. Наверно прибран великий инструмент
2009
Ух, какие молодцы заправляли делами. Мои предки, что витязи с картин!
Богатырь, аж мощная теснина изогнулась! Силищи то, силищи!
Зима 2010, чудный конь приткнулся ко входу.
Снегу, то снегу то, сейчас столь не выпадает. Ззавалило тайгу в пояс!
Страницы с благородным треском переворачиваются, мелькает летопись прошлой цивилизации.
Осень раскинулась над тайгой. Молодняки сбросили лист. Солнце ласкает и золотит умытый дождиком лес. Причудливое животное, запряженное санками, примостилось на широченной дороге. Маря такой широкой и не припомнит. Сейчас дорожки узки и земля на них плотная, редко где так раскатана будет, колесо телеги иль полозья саней почти не рвут землю. Удивительные картинки.
Глаза стали прикрываться, надо прилечь, слишком много произошла за последние сутки, Марья юркнула на лежанку, прикрылась огромной шубой из неведомого зверя и крепко уснула. Силы возвращались в тело.
За окном солнышко юркнуло за макушки елей. Вечереет. Соскользнула с нар. Привстала на ногу, получше. Опухоль стала спадать. Вышла из избы. Оглянулась, потянулась к небу. Здравствуй вечер. Развела костер, поставила котелок кипятиться. Сейчас чего сварганю. Есть то хочется. В котомке на поясе оставалось вяленое мясо, можно будет им подкрепиться да запить горячей водицей. Сейчас листа брусничного да смородинового наберу. На юг от костра убегали две ель угадываемые ровные борозды, проложенные неведомой силой. По одной шла тропинка. Марья и направилась по ней. Миновала несколько невысоких сосенок и увидела огромный сад. Как я раньше его не заметила? Невысокие коренастые деревца стояли в рядок. Листочки овальные, остроконечные с зазубринками по краю, и огромные спелые красные плоды, прижимают ветви к земле. О! Чудо.
Прикоснулась пальцами к шару, кожица гладкая, блестящая, будто отполированный речной галечник. Взяла в ладонь, потянула. Шар остался в руке. Поднесла к лицу. Приятный аромат защекотал ноздри. Ровные зубы цвета белого жемчуга слегка прикусили спелый плод, сок брызнул в разные стороны. Кисловато-сладкий вкус. Провела языком по десне, замерла. Тело принимало плод. Прикусила сильнее, медленно переворачивая кончиком языка кусочек во рту, пережевывала, прислушивалась к себе. Вкусно. Очень вкусно. Сказочный шар исчез так быстро, что Марья не успела по-настоящему им насладиться. Рука потянулась за другим. Нельзя, остановила себя. Надо подождать, что будет.
Повернулась и похромала к избушке, не утерпела, обернулась. Огромные плоды гирляндами на ветвях свешивались к земле.
Ничего я еще вернусь, подбодрила себя. И поспешила к котелку, уже весело бурлящему на потрескивающем костерке.
Мясо, болтушка и горячий наваристый чай придали сил, спать не хотелось и, вытащив из избушки Дневник, девушка присела на бревнышко у костра рассматривать причудливые картинки.
Листа, смотрела, вчитывалась в рукой писаные буквы. Мало сейчас в племени пишут, да и читать особо некогда. Хотя Великие говорят, читать надо. Теперь жалела, что мало сию науку осваивала. Больше в меткости состязалась, да в играх охотничьих азартных. Могла на лету косача сбить. Иногда и ряба снимала. Народ жил охотой, рыболовством, постепенно возрождая земледелие. Сколь всего предстояло. Вот и ладьи, и карбасы начали мастерить по старым книгам. Скоро по рекам устремятся россичи к большим рекам, по ним к морям. И возродится род в новой эре. Таковы мысли Великих, такова цель племени.
Дневник подходил концу. Последний приход чудной экспедиции в эти места был подробно описан.
27 мая 2011 года
Нас девять. Решили заложить Сад в Тайге. На машинах до места дойти не смогли. Перекидывали Геннадия, великого садовода, и саженцы на буксировщиках
Всю ночь гоняли с Павлом, перевозили груз.
Потом на лодке сплавляли до избы
На утро заложили куст, цветущий на месте бывшего пожарища
Посадили смороду вдоль тропинки к ручью
Аллею с яблонями расположили на юг от избы
Знать, плоды яблоками кличут. И люди-таёжники, улыбающиеся, радуются маленькому счастью, создают новые творения природы.
«Геннадий, главный садовод, со «Стрелкой»
«Михаил, Гена и Главный у новой клубы с розами и анютиными глазками :)»
«Трофейная уха»
«И благодать под вековой сосной»
Марья подняла голову. Сосна, раскидистая огромная, стояла на том же месте. Под ней ягель белым ковром непримятым расстилался.
Опустила голову, вновь углубляясь в Дневник.
«Солили рыбу на вялку»
29 мая
«Поливали саженцы яблонь, проверяли, как на новом месте живётся»
«Посетили посадки»
«Сморода подняла листочки, ягоды к августу обещает»
«На противоположном берегу ручья пляж заложили. Нашим детишкам купаться»
«Ловили рыбу прямо в Сорожьем ручье»
«Дрова заготовляли. Павел с бревном :)»
«После обеда собрались.
Николай с Геной перед пешим походом»
«Да в город подались. Выезжали на «Следопытах»
«И на внедорожниках»
«До свиданья, Кельдозерье, мы еще вернёмся!»
Дневник закончился. Последняя исписанная страница перевёрнута и закрыта. Да были люди, были настоящие мужчины, мечтающие о величии своей малой Родины и не жалеющие ни времени, ни сил для её возрождения.
Наверно, в каждом народе есть первопроходцы, первооткрыватели и от них зависит, куда пойдет племя, каких вершин достигнет, сгинет ли, исчезнет цивилизация в пропасти лет иль поднимется до неба, осветив мир новым творением.
Марья сидела, как околдованная. Были они, и сейчас мы, и она их дочь. Гордилась, волновалось и силы наполняли грудь, будто молодая яблонька корнями в землю родную вросла и будто крылья появлялись за спиной. Я буду достойна, я всё смогу!
И будто она потеряла вес и будто парила, летела, через леса, озера, реки и видела край необозримого Белого моря и города, и стойбища возрождающего могучего и доброго племени россов.
И маленькая искорка вдруг кольнула её, стремглав промелькнув в сознании.
Да ведь кто-то дописал Дневник?! Значит!
За спиной теплый ветерок, заиграл прядями волос, солнечный зайчик отразился в голубых озёрках её глаз, вскрикнула приветливо кукша.
Марья обернулась…
АС - 6 июня 2011 года
|
