Я считал себя уже зрелым и опытным мужиком, имея трудовую книжку с четырнадцати лет, отработав четыре сезона в геологоразведочных партиях - от рабочего до бригадира топогруппы, отслужив непростую службу в армии, отработав «деятелем» в одном из крупных совхозов и став студентом геологоразведочного факультета института цветных металлов. И вот от сессии до сессии живут студенты весело. Мечт громадье, сил еще больше! Новые знакомства, новые товарищи. А жизнь в общежитии так и вообще рай! Что такое студент, да еще такой романтической профессии, как геолог? Это конечно же мечты об экспедициях, путешествиях, сплавы по рекам, восхождения в горы, исследование пещер. Эта страсть зародилась еще тогда, в юношестве, когда сердце трепетало от восхищения увиденного с очередной горы, на которые я часто залезал в полевых маршрутах. Запах цветущего багульника и зеленое море тайги, жизнь в палатках и работа среди старших по возрасту товарищей делали свое дело. Эта страсть прошла через всю мою жизнь, за что я ей безгранично благодарен. Но тот случай, который произошел после первого курса на реке Сисим, врезался в мою память на всю жизнь, как не выученный урок.
Увидав у кого-то на фотографии плот, на котором весело и нарядно сплавлялись по Сисиму студенты, я загорелся страстью быть там и идти на плоту. Плыть на плоту было моей давней мечтой еще с тех пор, как прочитал книгу про приключения Тома Сойера. К тому же, мне в руки попалась книжонка о том, как построить плот из камер и бревен. Так после зимней сессии все и закружилось. Была сколочена команда из девяти участников. Были среди них и три девушки. А как же?! Без них и поход-то не поход. Провести эту авантюру мы наметили, как потом выяснилось, на праздничные дни, с первого по девятое мая, чтобы поменьше пропускать занятий.
Комната в общежития постепенно начала превращаться в склад снаряжения и запасов. Откуда что бралось - до сих пор остается большой тайной. Наш неугомонный энтузиазм выискивал и находил необходимые автомобильные камеры, веревки, гвозди, палатки, спальники, котелки, топоры, пилы и многие другие вещи, которые были описаны в книге и подсказывал опыт. Периодические сборы в комнате-складе для обсуждения нашего плана превращались в добрые вечеринки с песнями под гитару. Предстоящее приключение все больше и больше сплачивало нас в коллектив. Добытая калька с гидросхемой реки, походившая больше на иллюстрацию к книгам о приключениях, чем на карту, вызывала восторг и трепетные мечты. Знаки, изображавшие стоянки в виде шалашика, восклицательные знаки на черточке через русло реки и подписями «Алгинский порог», «Полковничья шивера», «Гремяченский» или «Второй порог», «Первый порог» воспаляли бурное воображение о предстоящих подвигах.
И вот в назначенный час мы загрузились в поезд, который привезет к реке, которая цепко держала нас почти полгода. На станцию Сисим мы прибыли рано утром, по темноте. Утренняя прохлада начала мая, и запах весенней тайги разметали нашу собранность и творили с нами чудеса вдохновения. Мы то кричали, как безумные в восторгах, то декларировали пафосные стихи, то запевали куплеты из романтических песен, то брыкались с подковырками друг к другу. То состояние эйфории не передать никакими словами, ибо как передать и описать, что такое счастье!
Через некоторое время жаркий костер освещал часть быстро несущейся реки и наши счастливые лица. Чай с ветками смородины придавал обстоятельствам значимость присутствия опытных людей в компании. А тот факт, что из всех присутствующих никто ни разу не сидел даже за веслами обыкновенной лодки на каком-нибудь водоеме, просто не воспринимался как что-то необходимое. Мы были уверены в своих силах, и какое нам было дело до того, есть у кого опыт сплава по порожистым рекам или его нет. Это обстоятельство никак не могло быть причиной не осуществления нашей мечты.
С восходом солнца мы достали заветную книгу по строительству плотов и приступили к исполнению нашего желания. В тайге затюкали топоры, а на стапеле появились первые очертания плота из книги. Детище росло и притворялось в жизнь. Вырастающие кучки коры и стружек придавали делу обстоятельность и явный профессионализм изготовителей сего судна, которое через некоторое время понесет нас, молодых и уверенных в себе людей, по мутным весенним водам Сисима.
Сей факт был неожиданно подтвержден выскочившей из-за поворота реки группой, на каких-то нелепых конструкциях, состоявших из длинных мешков и поперечных палок. Такой конструкции плота в книге не было, и тогда мы еще не знали, что это называется катамараном. Впрочем, вид этих конструкций был совершенно несолидным по отношению к нашему, не больше и не меньше чем крейсеру, и потому не вызвал у нас каких-либо эмоций. А вот у противоположной стороны вид нашего грандиозного сооружения вызвал массу восторгов, что придало нам еще большую пафосность и напыщенность. Мы ходили токующими глухарями!
Эта группа была из Свердловска. Они приехали сплавиться по реке, и были почему-то совсем не похожи на нас. Все они были одеты в какие-то резиновые одежды и в надутые спасательные жилеты оранжевого цвета. На головах у них красовались хоккейные каски, а в руках - весла. Весь их внешний вид напоминал на каких-то марсиан и вызывал у нас явное непонимание. Марсиане походили вокруг нашего красавца-плота, пощёлкали языками и удалились, оставив нас еще более уверенными в наших недюжинных силах.
Вскоре плот был готов. Оставалось только вытесать греби и установить их в подгребицы. Но вот незадача. Автор книги, по нашему мнению, что-то напутал, нарисовав греби толстой частью ствола на плот, а тонкой - в воду, да еще, якобы, она должна быть из сухого дерева. Мы решили, что здесь что-то не так, и сделали гребь из сырой елки, чтобы она была эластичней, а комель опустили в воду, добавив дощечки снизу и сверху так, чтобы получилось перо лопасти. Но почему-то наши греби совсем не держались на подгребице и все время пытались улизнуть. Нам это не понравилось и мы, не мудрствуя, привязали их веревками. Ну вот! Теперь все здорово! Кто бы нам тогда чего бы не говорил - все отрицалось. Плот был настоящим произведением искусства! И сам Тур Хейердал позавидовал бы нам.
Потом был торжественный спуск корабля на воду. Потом радостная суета по его загрузке вещами. Но вот незадача, груз с нашими вещами все больше и больше рос горою в центре плота. Вместе с этой горой рос и вопрос: а куда же деваться пассажирам? Ну, допустим, по двое встанут к гребям, а куда девать еще пятерых? Так, смотрим, в книге нарисовано, что груз размещают под подгребицы. Гора с центра поубавилась. Хорошо. Теперь кто, куда встанет, сядет.
Костян, наш уважаемый песняр с гитарой, сядет по центру, на кучу вещей и будет петь песни только что входившей в популярность «Машины времени», девчонки рядом с ним, на подпевки. Преподаватель с кафедры истории КПСС, затесавшийся к нам в компанию не известным до селе способом, командным решением не обладал и решающего голоса не имел. Поэтому он, как бы, был отдан сам себе и предан просто палубе. А кто будет командовать?
- Кхе, конечно я! - никто не возразил, ну, так тому и быть.
- Поднять трап! Отдать концы! – вспомнил я фразы из кинофильмов про моряков и скомандовал.
Плот колыхнулся под мощными гребками двух гребей и восьми молодых крепких рук.
Ну, вот мечта совсем сбылась! Поехали!!!
- Скорости не сбрасывай на виражах,
Только так научишься побеждать! – запел Костя.
Эге-ге-й, река! Мы идем! Смотри на нас! Мы сильные и ловкие! Молодые и красивые! Мы победим тебя! Нам море по колено, а ты, Сисим, даже не море…
Ноги на палубе стояли крепко, уверенно, сильно, на размашку, совсем как у сплавщиков леса в Карпатах. Руки мощно держали тяжелую гребь, словно вёселко, ворочая ее туда-сюда. Струя реки набирала скорость, вместе с ней и наш плот, с поющей во все глотки командой. Замелькали берега. То там, то тут в тайге лежали обширные пласты снега. Кто то вдруг крикнул: «Идем десять минут, полет нормальный!»
Река делала плавный поворот. Подгребая веслами, плот, как по треку, прошел вдоль правого берега и по инерции вошёл в левый. Мы крепко подгребали гребями. Выйдя из плавного трека, мы вышли в ровное русло.
Но что там впереди? О, так это же остров! По курсу стоял остров, разбивающий реку на две протоки. Остров был какой-то необычный. Верхняя его часть, приближающаяся с неимоверной скоростью к нам, была в виде обрыва метра три высотой. Лоб острова казался утесом или носом корабля, разрезающего струю.
- Куда идем? - как-то не по-капитански, робким голосом спросил я.
- Влево! - послышалось с кормы.
- Нет, вправо! - вдруг заорал мне почти в ухо мой напарник по греби.
- Да куда вы там гребете! Давай влево! - закричали сзади.
- Какой, к черту, влево? Надо идти вправо! - пока мы перепирались, плот со всего маху врезался в обрыв острова. Послышался страшный треск ломающейся греби и подгребицы. Остаток привязанной веревками греби не отыграл из подгребицы, а сыграл выстрелившим рычагом и мы с напарником, словно ласточки, полетели в воду. Вынырнув из-под воды, я увидел, как поднялась корма плота от набегающего потока. О Боже! Его сейчас перевернет!
- Все на корму! - размахивая руками и захлебываясь, закричал я оцепеневшему от страха экипажу, оставшемуся на плоту. Видимо голос был услышан, так как все, словно по вантам, стали карабкаться на задравшийся хвост. Плот стал возвращаться в прежнее положение и каким-то замысловатым, винтообразным способом лег на прежний курс, только кормою вперед.
Мы выскочили из воды на плот, и только тогда я почувствовал, что она ледяная. Плот с одной гребью и с нашим опытом стал не управляем. Его кружило и ударяло о берега, нас причесывали ветки от наклоненных деревьев. Мы неслись в неизвестность. Река убыстрялась и бурлила какими-то непонятными бульками. Плот садился на подводные камни то левым, то правым бортом. Скрепя и треща, разворачивался поперек течения и становился плотиной набегающему потоку. Поднимаясь, вода устремлялась через палубу, раз за разом смывая не привязанные рюкзаки с провизией и запасной одеждой. Полундра! То по одному, а то и все вместе кричали мы вслед сорвавшемуся с палубы рюкзаку. Эх, сейчас бы хоть один шест, что бы можно было дотянуться до очередного плавающего предмета и выудить его. Но про шесты, которые должны прилагаться к плоту, в книге ничего написано не было. А плот все несло и несло по весеннему Сисиму, кружа, как подбитую утку. И уже не девять мужественных людей стояло на плоту, а девять мокрых щенят, не знающих как причалиться к берегу и освободится от ужаса.
Странно, но в конце-концов плот как-то сам прибился к берегу. Мы обсохли, отремонтировали подгребицу, изготовили новую гребь, сели на плот и вновь поплыли!
В одном из крутых поворотов, почти на девяносто градусов, в районе правого притока реки Сейбы нас размазало о прижим старых отвалов драги, да так, что теперь у нас сломались обе греби и подгребица. После этого Сисим болтал нас до тех пор, пока мы не были пойманы и причалены к спасительному берегу катамаранщиками из Свердловска…
…А потом, ночью, когда все уже спали в палатках, я взял и обрезал чалки. И осиротевший плот скрылся в темноте…Утром я долго бегал по берегу, вместе со всеми проклиная того, кто плохо привязал наше судно. И только потом, много лет спустя, я признался друзьям, как на самом деле уплыл тот плот. За что я получил сначала взбучку, а потом - полное одобрение о принятом решении. Веселый Костян тогда, подытожив, сказал: «Уроки надо учить не во время урока…»