Легкий зад сурфа, доставлял неприятностей тем, что когда машина начинала упираться кенгурином в сугроб, он норовил юлить хвостом как игривая буренка и портил колею, отчего следовало с осторожностью проходить повороты, дабы самому себе не испортить обратный путь и не выскочить с колеи в белое поле снега. Вишневый сурф был уже немолод. Он видел разные места и не отличался особой лощеностью. Лапти 31,5 дюймового размера позволяли довольно легко и непринужденно ползать по заснеженным дорогам и колеям. К тому же резина была еще новая, злая и зубастая. В этот вечер драндулет должен был стоять на стоянке, посапывая прогревом в полусне, рядом с соседом, лощеным хмырем по имени Актион. Но хозяину, а точнее хозяйке, позвонили друзья, которые попросили забрать с труднодоступного места товарища, который неловко споткнулся, попал ногой в лунку, и теперь мучался то ли от сильного вывиха, то ли от перелома.

Этим днем он уже ездил по снегу, толкал его вперед, топтал защитой двигателя, протаскивал по плотному насту мосты, чудом дотягиваясь до грунта буквально кончиками протектора. Старый дырявый радиатор мстил за каждый грамм лишней нагрузки, и стрелка температуры танцевала свой экзотический танец, иногда эротично трогая краешек красной зоны, а потом откатывалась назад под рев дополнительного вентилятора и легкий парок антифриза, выпрыгнувшего из клокотавшего с кипением радиатора через крышку. Тогда хозяин выскакивал на мороз, слушал как гудит вентилятор, клал руку на капот, как бы успокаивая железного коня, и потом возвращался в кабину, по пути стряхнув с зеркал налипший снег и не отрывая глаза от игры стрелки, как балерины на тонкой ножке танцующей в свете тусклой лампочки. На очередной засадной колее не выдержало хилое крепление трубки щупа коробки передач, и теперь все перегрузки сопровождались каплями масла из коробки-автомата, по своему красно-розовому цвету напоминавшему кровь. Они блестели на снегу, постепенно замерзая и превращяясь в бурые пятнышки, и казалось, что раненый зверь остановился на минутку, чтобы перевести дух и мчаться дальше в белое поле снега.

Сурф заслужил спокойный отдых и тихую стоянку после такого напряженного дня, и теплящийся свет в дежурке стоянщика убаюкивал его, навевая свои дизельно-солярочные сны.
Но друг хозяина был в беде, и никто не сможет помочь, если не пробиться по снегу и не забрать его, не вывести в место, где есть кто-то, кто выправит вывих, загипсует перелом и успокоенно скажет: "ну до свадьбы заживет".

Под подножками, волочащимися прямо по снегу, проплывал снег, то мягкий как пух, то плотный и комковатый как старый раскрошенный бетон. Колея вела за собой, она шла вглубь залива, и показывала, вот, вот туда, еще километр, еще чуть чуть и будет место, куда мы так стремимся. Ехать было страшновато, было ясно, что если машина застрянет, то толкать ее некому, а откапывать севшие на снег мосты очень долго. Потому музыку чуть погромче, и под танец снежинок в лучах фар, мчаться вперед, не отпуская ни на секунду газ, и внимательно слушая рев мотора и шуршанье колес, с хрупаньем вгрызающихся в снег. Снег становился все глубже и глубже, и накатывал страх, что если соскочить с колеи, то машина всей своей массой по инерции выскочит в белое снежное болото. Мотор работал на грани перегрева, но стрелка танцевала свой танец все еще вдали от красной черты и можно было надеяться, что не придется останавливать свой бег и натужно ждать, пока погаснет лампа перегрева коробки передач и вентилятор отпоет свою нудную трудовую песню. И тут колея разошлась! две полосы ушли каждая в свою сторону! Снегоходка! Два снегоходчика шли рядом и потом разошлись в стороны. Что делать, надо быстро решать. Уходим по правой полосе, и держим, держим руль, чтобы раздатка и коробка, свешивающиеся посередке рамы, аккуратно ложились в эту полосу. А колеса пусть загребают по целине, лишь бы не сесть на мост. Вроде едем, хрипит двигатель на высоких оборотах, разгоняя две с половиной тонны по снежной целине, выходим на "редан" и машина прет скачками, разгоняясь и бросаясь на перемет, протаскивая через него перед, и переваливаясь затем на передний мост, который и протаскивает зад следом. Здесь дорога делает поворот. Всё, завязли, встали. Приехали. Да и стрелка оказывается уже уперлась в красную черточку. А минуты капают, где-то там человек со сломанной ногой, ему плохо, возможно он истекает кровью, а вдруг это открытый перелом? Делать нечего, водила лезет за лопатой и лихорадочно начинает откапывать машину, севшую на пузо на плотный наст. Приходится ему ложиться на спину, протискиваться чуть ли не под машину, чтобы пробить лопатой утрамбованый снег и вытащить его из под стального пуза автомобиля. Вроде откопались, машина уже не висит безвольно на мостах, как-то реагирует. Вперед назад, вперед, еще чуть чуть. Ну, ну! Поехали потихоньку, хрустят попавшие в ступицы ледышки, жужжит кардан, когда задевает лед, перемешанный в снежной каше. Едем, когда температура становится сильно уж высокой и пар начинает валить из под капота, то накатываем себе пятачок, вперед назад, и стоим, ждем, когда же можно будет опять ехать. А время неумолимо капает, и возвращаться с неудачей нельзя, пешком 5 километров с переломом не пройти, к тому же вода пошла поверх льда, и ее местами по колено. Уаз Буханка не прорвался, крузер набрал льда в подвеску и сломал тягу. Они не смогли, и если не мы, то никто не поможет, не приедет спасти человека. Значит надо вперед, любой ценой вперед, ценой перегретого двигателя, ценой заклиневшей коробки, но ехать. А там видно будет.

Вот вдалеке показались огоньки, это в палатках и домиках рыбаков светятся свечки и горелки. Ехать осталось совсем чуть чуть, буквально пол километра, но тут дорога опять делает поворот и за ним перемет, с настолько плотным настом, спрессованым ветром, что его даже в теории и с разбегу не пройти. К тому же из за поворота дороги разбег не получится никак. Но фары выхватывают из темноты фигуры мужиков с лопатами, которые без лишних слов начинают перекапывать наст, расчищая дорогу. Свистит колючий холодный ветер, валит снег не переставая. Видимо ко времени обратного пути колею опять засыпет и придется искать ее по новой.

Добрались до домика, поддерживая пострадавшего, мужики бережно садят его вперед. Назад забивается пять человек. Багажник доверху нагружается их скарбом, причем емкость его удивляет всех, сразу чувствуется, что сурф это суровый потомок легендарных пикапов. Разговаривать некогда, торопимся в обратный путь. Двинулись, колея расчищена и вроде едет машина неплохо, но наступает проблема, что перегруженный автомобиль норовит вылететь из колеи, и в какой-то момент решили двигаться просто по целине, так как с пассажирами и скарбом уж точно не застрянем.

И продолжается движение, едем, едем, прорываемся по глубокой колее или снежному насту, перегревается двигатель, стоим ждем пока остынет, снова едем. И тут впереди показывается наледь, поверху пошла вода, видимо на ГЭС стали набирать воду, или давление поменялось, и воды на льду уже по колено. Значит если остановимся, если застрянем, то точно никакая лопата не поможет сдвинуть машину с каши полузамершего льда, снега и воды, которая будет налипать на все подряд. Рвемся по наледи, мотор ревет, под колесами хлюпает вода и хрустит наст. Стрелка температуры неумолимо ползет в красноту. Еще чуть чуть, впереди уже видно накатанную ледовую дорогу и подъем на базу. Стрелка давно уже в красной зоне, из под капота
валит пар, пахнет раскаленным перегретым маслом, но останавливаться ни в коем случае нельзя, иначе сядем и все. К черту риск сжечь движок, к черту расходы на замену пережженого на сто рядов масла в коробке и мостах, мы спасаем человека! Водила стонет "ну еще чуть чуть, давай давай, поехали, осталось чуть чуть". Маленькая собачка, сидящая на руках пассажира, тоже поскуливает на своем собачьем языке: "ну давай машинка, давай еще немного, ты же можешь".

Выскочили, оставив за собой глубоченную колею, из которой вверх поднимается пар, и капельки красноватого масла из коробки указывают место, где только что прошло большое железное тело джипа. Опять вспомнилась ассоциация с раненым мустангом. Выехали со льда. На базе остановились, пассажиры стали перебираться в свои машины, которые их тут ждали на стоянке.

Можно отдохнуть, перевести дух, немного посидеть водителю, откинувшись на сиденье и безучастно глядя на хлопоты недавних пассажиров.
Мы сделали, вывезли, спасли, выручили. Мы молодцы, можем! А перегретый мотор, жженое масло в мостах и трансмиссии уже будем смотреть завтра.
Сейчас же надо домой, спать!

И тут один из пассажиров, как-то потупившись, сказал хозяину джипа: "Знаешь, а мы немного тебя обманули, чуть чуть. Не ломал ногу никто, просто испугались мы идти по такому снегу пешком, да и пять километров с похмелья это, сам понимаешь, тяжело. Мы решили, что если не придумать такой вот повод, то ты не приедешь, не захочешь ехать за нами."

В тишине, джип и его водитель ехали домой в город по перевалам. После глубокой снежной колеи под колесами шуршал недавно чищеный асфальт, убаюкивая мягким покачиванием. На душе было как-то немножко почему-то гадко и некомфортно.

На стоянке была все такая же тишина, как будто джип и его водитель и не выезжали с нее никуда. Замолчал натруженный дизелек, хозяин, уходя, похлопал по капоту рукой, как бы приободряя. Моргнул светодиод сигналки, щелкнули закрываясь замки, и наступила тишина.

Джип спал, потрескивал, остывая, радиатор, ему снились песочные пляжи майями бич, и как он под палящим солнцем катает хохочущих девушек в вишневых бикини...