Жизнь в тайге не легка, но если научишься приоткрывать ее тайны, жить в ней станет на много интересней…..
К ночи мороз крепчал. В тайге потрескивали стволы вековых деревьев, и от этого снег с веток слетал в сиянии луны искрящимся водопадом. На ледяном одеяле замершей речки, на белоснежном покрывале, переливались снежинки. Луна и звезды так сияли, что можно было разглядеть приютившуюся на берегу избушку, из трубы которой упирался в небо столб дыма. Изредка в вверх взмывали искры, пытаясь скрыться в лапах большой ели, но не долетев, гасли на лету. В избе было темно, только отблески огня от печки играли по стенам и отражались в не большом окне. На скамеечке, возле печи не подвижно сидел пожилой человек. Он опять пытался вспомнить свое детство, и от этого лицо его казалось отрешенным.
Помнил, что жили они в Литве, на хуторе, и у них было крепкое хозяйство, помнил, как баловала его бабушка, как пас с большой собакой домашнее стадо. Потом, люди в шинелях, плачущие мать с бабушкой, как ехали в товарном вагоне, где было очень холодно и постоянно хотелось есть. Воспоминания прервал, пробежавший по спине озноб. Он выкинул в печь давно потухшую папиросу и приподнялся, направляясь к не большому столу. В углу, у двери зашевелился не большой комок, и в отблески вышла маленькая собачка.
– Что Муха, тоже не спиться? Зажигая керосиновую лампу, проговорил он. Собачка весело завиляла хвостом.
– Сейчас че нить перекусим. Сказал, ставя чайник на печь. С кастрюли для собак, в миску налил похлебки и поставил на пол.
– А это утром дадим Барсику. Другая собака, лайка была на улице, в теплой конуре. Еще летом он запасался сеном для подстилки, и часто ее менял. Закипел чайник, выпуская в потолок струю пара. Он налил в кружку чай, положил на стол горсть сухарей, и макая стал прихлебывать горячий, ароматный напиток. Он любил так пить чай, в прикуску с сухарями. Не допив чай, снова погрузился в воспоминания. Потом везли их пароходом, шлепающим большими колесами по большой реке, где от ширины и порогов перехватывало дух. Сердобольные пассажиры подкармливали его, и теперь жизнь казалась приключением. Высадили их на берег, где стоял поселок. Сначала они ютились в маленькой избушке, куда их определил какой то начальник. На обустройство дали один день, и потом родители стали работать в лесу, на лесосеке. Родители были трудолюбивы, и через год они переехали в новый не большой дом. Через некоторое время у него появилась сестра, с которой ему приходилось нянчиться. Что бы мамаши быстрее выходили на работу, были организованы ясли. Теперь он все время проводил с отцом в лесу. Многому его научили рабочие, работавшие с отцом. Сильно его увлекла рыбалка и повзраслев, увлекся охотой. Когда научился читать, книги всегда были его спутником. Опять очнулся от воспоминаний, закурил папиросу. Чай давно остыл, Муха в углу поскуливала, видать снился какой то собачий сон. Работа была тяжелой, лес трелевали лошадями. Это потом появились пилы и первые трелевочные трактора. Вскоре отец стал бригадиром, и ему разрешили ездить в районный центр. Как они с сестрой ждали возвращения отца с подарками, был целый праздник. Учеба в школе давалась легко, и закончил ее на отлично. Потом лесной институт, и возвращение в поселок. Отец, подорвав здоровье сильно болел, и вскоре умер. Следом, не пережив горя умерла мать. Сестра закончив школу, уехала в Литву к родственникам. Потом так и работал в леспромхозе на разных должностях, но его больше тянуло в тайгу, подальше от суеты. Так он и попал в химлесхоз простым вздымщиком, собирал на дальнем участке живицу, смолу деревьев. Потом перестройка, все стало разваливаться. Во круге все повыбили, речку вытравили, ставя сети поперек, и сверху пускали карбит. Не стало в реке ни чего живого. Как то выехав в село, остановился в химлесхозовском общежитии под названием «Чудильник», влез в пьяную драку разнимать, и получил нож в бок. Одыбавшись после операции и наркоза, вышел на улицу. Стояла ранняя весна, пригревало солнышко. На раскидистой черемухе чирикали воробьи, устроив шумную птичью свадьбу. Присел на скамью, и закурил. К нему подошел молодой парень.
– Разреши батя прикурить. Присаживаясь, проговорил он.
– Прикуривай сынок. Оба засмеялись. По не многу разговорились, и оказалось, что оба любят тайгу, охоту и рыбалку.
– Как тебя батя зовут? Спросил парень.
- Зови Михаилом, не ошибешься. Ответил тот.
– А меня Колькой. Так они и познакомились. Он рассказал Николаю о своих приключениях, и досадовал, что собака осталась и не кому накормить.
– Она че, привязана?
– Да нет, так бегает.
– Ну и че переживаешь, будет мышковать, тока может уйти куда.
– Вот и думаю, жалко ведь, хороший пес.
– Слушай, дядь Миш, седни меня выписывают, а завтра мы с братом поедем в тайгу по своим делам, заскочим к тебе, че эти десять км в сторону, не круг. Возьму булок пять хлеба, за раз не съест, и дождется тебя.
– Вот спасибо, дорога тока щас плоховата.
– Да мы на «Газуле», вездеходе. Прошло три дня, рана заживала, и врач обещал скоро выписать. Вечером, в палату ввалился Николай.
– Здорова, батя! Жив твой пес, сразу булку схряпал, но ко мне только не подошел. Сразу с порога выпалил он.
– Вот, спасибо большое! Растрогался дед.
– Хороший пес, я ему там еще и сухарей оставил в добавок, неделю будет грызть, а изба в норме ,ни кого не было.
– Вот порадовал, даже не знаю как благодарить. Засмущался дед.
– Че мне трудно че ли, видать рыбалка и охота там хорошая?
– Да куды там, ты же знаешь, где химики, там ни чего живого не остается, даже вороны не увидишь. Горестно ответил он.
- Но знаешь, как разбежался химлесхоз, стала появляться живность, но я пока не трогаю, пусть малеха разживутся. Добавил он.
– Да, я помню в этой реке хариуса было много, и таймешок водился. Проговорил Николай.
– Сейчас все разбежались, появится опять, река не будет пустовать. Ответил дед. Они вышли на улицу перекурить.
– Слушай, дядь Миш, у тебя на книжке деньги есть? Дед опешил.
– Есть не много, хотел снегоход нынче купить, да и кирпич нужен, печку переложить. Не поняв вопроса, проговорил он. Николай, видя, что дед в замешательстве, рассмеялся и успокоил его.
– Да, тут дядька с города звонил, деньги на новые менять будут, а что на книжках, пропасть могут, надо их в че то вложить.
– Во блин, какая котовасия. Не зная что сказать, почесал затылок дед.
– Ты давай, лечись, будет тебе снегоход. Николай оставил адрес, и распрощался.
– Ты, давай, приходи, не стесняйся, бывай, до встречи. Вернувшись в палату, он открыл оставленный Николаем пакет, и в нос ударил запах свежеиспеченных пирогов.
Выписавшись с больницы, он не спеша отправился искать дом Николая. Став перед воротами тихо постучал.
– Ну кто там шкрябается, заходи уже. Услышал женский голос дед. Он вошел в просторный двор, на него удивленно смотрела симпатичная женщина.
– Мне бы Николая. Поздоровавшись проговорил он.
– Вы проходите, щас кликну его. На крыльцо вышел Николай.
- Здорова дядь Миш, проходи, обедать будем, потом по решаем твои дела. Дед смущенно затоптался на месте.
- Да проходи, не стесняйся. Потом, пообедав, сидели на крыльце, курили.
– Щас пойдем к моей бабке, определим тебя на постой, она держит типа гостиницы, ну а завтра пойдем смотреть Буран, он новый, хозяин купил, а поездить не успел, его парализовало. Он дал согласие на продажу.
– Ну, че пошли определятся? Подымаясь со ступеньки крыльца проговорил Николай, и направился в огород.
– Пошли, у нас с бабкой огород в огород. Знаешь какая классная старушенция? Во дворе колотила палкой дорожку хрупкая на вид бабулька. Все поздоровались.
– Вот баб Нюр, постояльца привел, я тебе говорил об нем. Во дворе стояла избушка, туда и повела их, открывая дверь. Внутри стояли две кровати, стол у окна и печь. Глаз радовали веселые занавески с васильками на окне. Было чисто, и ни чего лишнего.
– За ночлег плата, рубль, если захочешь обед, ужин тоже рубль, а так посуда в столе, если холодно топи печь. Ознакомила хозяйка.
– Спасибо, прейскурант устраивает. Улыбнулся он.
– Ну тады располагайся, а у меня еще делов куча, че понадобится спросишь.
– Ну и я пойду, еще забегу. Проговорил Николай. Дед уселся на табурет, обдумывая происходящее. Было прохладно, и он затопил печь. Сказал бабке, что бы присмотрела, и пошел в магазин. Набрав продуктов поразмыслив, взял бутылку водки. Придя назад, принялся готовить ужин, пока горела печка, а с чаем проблем не было, он был электрический, и можно было вскипятить в любое время. Пришел Николай, принес еше горячие дранники.
– Люблю это дело. Присаживаясь, заулыбался он.
– Ну вот и хорошо, я пол литру взял, если можно. Проговорил дед.
– А че нельзя то, выпьем за мир во всем мире. Тут вошла бабка.
– Вы че ета, хотите эту гадость пить? Спросила она, показывая сухим, тонким пальчиком на бутылку, стоявшую на столе.
– Дык маленечко. Начал было оправдываться дед.
– Сщас приду. И она выскочила за дверь. – Да она считает водку отравой, признает тока свое. Объяснил Николай. Дед облегченно вздохнул. Бабка притащила графин и тарелку огурцов с помидорами. В столе нашлись граненые стопки. Она налила в стопки настойки цвета янтаря, себе и деду.
– А мне че не накапаешь? Спросил Николай.
– Тебе так Альбина накапает по шее, что искры с глаз посыплются. Все же наливая смеется она. Выпили и дружно захрустели огурцами. Вышли покурить.
– Я тоже смалю. Прикуривая беломорину , и выдыхая дым проговорила бабка. Взгляд деда уперся в кисть руки, державшей папиросу, на которой красовалась татуировка, восходящее солнце с лучами и надпись Сибирь. Она перехватила взгляд.
– Раньше дура была, пошла по стопам отца, он у меня был вором, вот и определили меня сюда, потом нашелся хороший человек, который вытянул меня из этого болота, и прожили мы в согласии все эти годы, так что не боись, в завязке я уже лет сорок. Засмеялась она.
– Я вот че думаю, почему Коля со мной вошкается, ведь мы едва знакомы? Спросил дед.
– Да он всегда сердобольный был, многим помогал и помогает, только не все благодарили. Проговорила бабка.
– Да не бери в голову, человек живущий в тайге, не может быть плохим. Ответил Николай.
Продолжение следует.
|
