...
............................................................................................. Здесь звёзд хрусталь поблёскивает ярче,
............................................................................................. Лишь затмеваясь пламенем костров.
.................................................................................................. Владимир У, инет
... Пурос-озеро (17-18 декабря 2011 года)
Пурос, тайга, зовет, шепчет. Пурос, маняще и неизвестно, Пурос, озеро в глубине тайги, закрытое летом непроходимыми болотами, зимой глубокими снегами, сказочно и богато, скромно и не всегда щедро на подарки. И не сидится уже дома, тайга зовет, манит. Пурос.
Накатанная до блеска буранка плавно принимает буксировщик, идет легко, чуть покачивая на взгорках, бугорках, да неровностях дороги. Незамёрзшие ручьи преодолеваются не спеша, без страха и опаски. Лето, помнится каждый поворот, промерена каждая топь, чё по зиме то бояться.
Вековые ели устремились в белёсую дымку. Второй час дня будто и не светало. Сколько их светлых часов в длинную северную зиму, когда тайга притаилась под теплой шубой, птицы замолкли, и даже морской ветер не пробивается в засыпанный снегом лес.
Остановился, тишь, чу, трещит мотор, катят наши цепочкой. Четыре букса, лихо мы собрались. Просто в тайгу, и может, будет поклёвка, мож нет, просто хочется в кругу ребят и девчат посидеть в декабрьской тиши, послушать, как падают снежинки, потрескивает костер, как взметаются искры к небу и курит дымок с трубы проснувшейся избушки.
Километров восемь по путику и в целину, бескрайними болотами. Зима будто рассорилась с морозом, тепло, снег, напитан водой и липок. С хрустом садится под ступней, плотно укатывается гусей. Остановился, оглянулся, ребята гуськом, черными точками свернули с зимника и устремились за мной. Да, тут не собьёшься, след, как канавка прорытая.
Сошел, встал, держит. Ничего себе приминаем.
Двинулся дальше, ровное болото покрыто воронками протаявших трясин, будто миниатюрные кратеры на неведомой планете. Проскакиваю по краю, в одном месте провалил чуток, захлябала вода, заходили мхи. Фи, захотела проглотить, не получится. Останавливаться то не хочу. Терь пузырысь позади.
Знакомый болотистый березняк. В хвоще и постоянно сочащейся воде поросли дерева, крючило их морозом, ветром, да ненастьем, поила природа стоялой водой, выдюжили, поднялись, хоть чуток, хоть и покрытые мхом, лишайником, стоят своим гордым народцем меж двух холмов ельников. Попробуй ка, сам тут приживись, взрасти потомство, удержи племя. Иногда смотришь на матушку тайгу и диву даешься, да, как тут вообще, что-то жить может, потом поглядишь, послушаешь ветерок, солнца луч, каплю дождя и понимаешь, что нет краше места, чем сей изогнутый напевами жизни березняк. И писк комара и хруст лопнувшей на морозе ветви будто милость мира нашего. Чудно и красиво.
Троплю, прямля, чё останавливаться, качнуло, взбрыкнуло, опять чуть провалил. Как ребята справятся. Нечасто им из милого града Архангельска удаётся вырваться на простор. Едут, едут, кто сходу в середку, да проскочит, кто крайчик замнёт иль сушинку перестойную. Чую обратно по тракту поедем намятому. Белизна простыня спереди.
Как приятно её мять, обнять, тискать и езжать. Эх, девственно чиста, и пишу на ней первый росчерк: «едем мы на Пурос».
Правей остается Ижмозерье с нашёй стояночкой, огромными летними щуками, зноем и дымом подходящих пожарищ, ярким солнцем и переспелой налитой морошкой, горстью черники с утра и хваткой окуня по вечерней заре. Обратно посмотрим. Сейчас до близкой ночи к избе пройти.
Щучье по праву ругу, слева безымянно Круглое, чрез простор болота, что летом по краю лишь тропишь, сейчас середкой бьешь. Где вы там топи под копытами наших коней спите? Спите, спите до весны.
Легко несётся букс, я первый, я мну путик, ребята за мной с обозом.
Ррр, поёт движок, прижму руль на лево, качну и букс, как послушный катерок захватывает дугу, вправо прижму и она повторяет волю хозяина.
Как корабль ввожу в узкое горло, рукав длинного болота. Сосна погуще, чу на старый след буранки выскочил, заколыхало. Вишь, Буран с грузом шёл, провалил, где болотины. Ладно, пойду по их следу, пошире и думать не нать, куда подворачивать. Коль он меж сосен вписался, то мы поуже и вертлявей, подавну проскочим.
Бугорок, след ГТТШки вправо. Порос лесом, и нам туда. Бурнка прямо на Серг Большой ушла.
Поднимаюсь в бугорок, натужно поёт движок, немного помогаю, толкнувшись ногой на самом гребне. Тяжел сырой снег, что по колено проваливаешь. Забрался, чуть курнул. Ребят не слухать. Мож чай становились испить, мож еще чего. Не опытны. Затемняешь в тайге, да снег обещанный с дождем пойдет. Неладки будут. Надо до избы тропить.
Километр двести, так по-моему по лету в карте мерил.
Зимой друго дело. Моей тропки не видать, лишь угадывается. Пробую медленно идти, букс начинает кидать со стороны в сторону, валить на бок, уводить на ёлки да берёзы. Ишь понаросли.
Останавливаюсь. Что-т сердечко расстучалось, будто не на Следопутушко ехал, будто бегом бежал. Надо остыть, прикинуть, что да как. Лето и зима, разны дела.
Отдых всегда в руку, чую спина подсыхает, в груди порядок. Немного натаптываю ногой спередка. С места попробую сразу скорости взять. Была - не была, коли поймать дерево на бампер, дак и то бывать. Надо по нову ехать.
Букс взрывается воем движка, прыгает вперед, ель удержался в санках, и пошло поехало. Бугорок - в лоб, пень по леву сторону. Ложбинка в серёдку, от ствола влево на скорости, на верхушке коча резко влево. Букс на скорости, что послушно мало дитя. Легко придавишь, и меняет направление, и по наклонной ползет, и будто над снегами летишь. Дух захватывает, мысли, что не смекну иль ошибусь, гоню прочь. Сушина поперёк, жму газ, сам под ней, уф, прошел. Следующая, низко. Бросаю ручку газа, принимаю удар руками на грудь. Уворачиваюсь лицом. Ветвь с оттяжкой ласкает щеку. Чет поувлекся, не все на штурм, надо и с хитрицой, что-т и притормозить, подпилить можа. Хорошо сушина оказалась, хоть и упорствовала, подломилась. То бы сидел в сугробе, да снег ел.
Постоял, лоб обтер, рванул с места, крутой поворот, валю букс на бок. Он, как водный мотоцикл, почти лежа на боку вписывается в изгиб трассы. Выравниваюсь, ставлю себе плюс пять. Дальше узкая просека. Дорожка ГТТшная уходит вправо, да там и теряется в зарослях. Ловлю пухлые под снегом корешки, пеньки, середкой и на скорости. Качнуло в сторону, вновь выровнялся. Ветки над головой сомкнулись, пропустив. Вырываюсь на простор. Терь ГТСная трасса кажется широченным шоссе. Под уклон пролегла. Катить становится легче, впереди заветно озеро. Пред самым берегом ручьевинка. Немного отдыхаю. Есть с чего.
До берега рукой подать. Становлюсь «Следопыт» под сосной. Равнина. Белая, большая, местами серостью воды подкрашенная. Сразу не поеду. Надо ногой спробовать, что, как, там.
- Здравствуй, Пурос, не грустил без нас?
Подруливает сзади Иван. У берега снежок чуть с водой, чем дальше, тем больше. Уж щиколотка скрывается, и проваливаешься глубже. Бррр. Не хочу. Товарищ в сапогах, меряет. Лёд держит, да где его там под слузом искать.
- Чего предлагаешь
- Будем пробовать.
- Пробовать, дак пробовать.
Мне первому. С места жму до отказа, собачка проскакивает прибрежный ивнячок , прыгает на простор озера. Вначале просаживается, не успеваю спужаться, как буксировщик вновь поднимается над поверхность, пошла.
Лечу. Будто по льду. Оглядываюсь, ровный белый снег с проступью воды.
Отрываюсь от берега, через серёдку прямо на избу. Она отлично угадывается по причалу. Ближе, ближе, прикидываю, як без остановки на взгорок подняться. Узко, да тормозить на слузе не гоже. К удивлению легко вписываюсь меж мостками и елью, подъём, вначале пологий к изголовью бугорка становится крут. Буск ведет носом чуть влево, хватает здоровенный пень, задирается. Останавливаюсь. Приходится поласкать Следопыта за нос, повернуть в подъем. То вишь, устал, решил уклониться. С места в гору в натяг, в раскачку. Трогаюсь, мну снежок, поднялся до бани. Пней море. Хозяин под себя поляну правил. Ель вписываюсь, чтоб к избушке пробраться. Три пня ловят в меня в . Стал. Хватит. Избушка притаилась под леском, ждёт. Смеркается. Снег упруго ложится под ногой. Никого после нас не было. Захожу в невысокие сени. Приоткрываю отсыревшую дверцу. Внутри темень. Скидываю плащ. Оживляю свечу. Огонёк освещает стены, потолок, печь.
Щупаю под нарами щепу, на камнях оставленная нами берёстка подсохла, укладываю внутрь печурки, в малюську, дверцу, ель пропихиваю. В избушке всё миниатюрно, печка, столик, нары, да и сама заимка небольша. Как и хозяин Петрович. Под себя кроил. Приглашал гостить. Вот и прибыли.
Огонёк схватывает вмиг, прикрываю дверцу. Надо же враз труба загудела, ни дыминки. Удивляюсь силе тяги и умелому мастеру, что печурку варил.
Подкладываю дровишки поболе.
Огонёк взялся.
Сам присаживаюсь на сруб, порожек печной, спиной к потрескивающему огоньку. Одежа сырая на сквозь. Так и сижу, замер, прислушался к миру. Где-т в углу мышка щекотнула бумагу, ищет что покушать. Услыхала гостей, навострилась, ждёт. Влага покрыла оконце, да за ним ель лес угадывается, темняет мигом. Успели. Долго сидел, кротко, по-моему меня отсюда никто уж не выгонит. Слышал, букс на озере протарахтел. Еду иль нет. Да по следу доскочат по любому.
Кто-то в предбаннике заворошкался.
- Иван?!
Дверь приоткрывается. Натали пришла. Видя мои глаза, опережает.
- Остальные в слузе просели. Едут сюда, скоро будут. Лады.
Сидим в избухе, моторы уж под нашим берегом, дошли. Ребята подходят один за другим.
Кто за дровам, кто поесть. Я поесть и отдохнуть. Пусть силы восстановятся, избушка теплом одарит, одежа подсохнет. Потом уж мож и костер палить. Хороша штука термос, можно пока и оттуда городского чайку испить. Завариваю его только в избушке. Аромат ноздри ласкает. Понимаю, озёрна вода скоро будет. Да жажда внутри поселилась. Накормлю её вначале. Ребята уезжают за дровами. Я ж в избухе остаюсь. Старший. Типа за хозяйство отвечаю. В неярком свете фонаря, прилегши на нары, вздремнуть тянет, да куда там, разговоры, они никогда не утихнут.
Вскоре возвращается Иван, где-т на озере просели. Несколько ходок делает. Волокуши то с дровами полны привозит.
Начинаем шурудить костер. Лениво занимается пламя, лижет, лижет и всё ж принимается. Сосновые щепки не выдерживают и пускаются смолой. Та вспыхивает факелом. Отступает сырость. Снег, мгла. Огонь выше и выше, теплее нам, скоро бурлит котел с картохой. С мясом будет.
Сидим вокруг костра, наверно, как и сто и тысячу лет наши праотцы сидели. Тепло, уютно. Разговоры, весело, смешно. Слово не успеешь вставить, уж на лету перехватывают нить. Грею лицо, грудь наполняется теплом, млеет тело. Уходят дела, проблемы, лишь мы и…
Картоха скусна
Чай наварист
Так пролетают минуты, часы. Двенадцать. Как двенадцать.
Неужели воскресение наступило. Завожу будильник на полдесятого утра. С утра на рыбалку.
В избуху не охота идти. Так и укладываемся вокруг костра. Жарко горит, воздух хорош. Разговоры, дремота.
Часа в четыре все ж перебираюсь под крышу. Сырой снег начинает забираться за шиворот, будит. Ладно, пойду на нары.
Засыпаю. Долго, кажется, долго спим. В оконце начинает светать.
Паша спокойно посапывает у костра. Классно устроился с крышей. Тоже так хочу 
С утра лишь чайку глоток и на лёд.
Встречаю Ивана. Он берегом по летней тропке прошёл. Говорит, будет пробовать здесь путик бить. По слузу слишком тяжело, да и напроваливали вчера. Согласен.
Сам тороплюсь к ручью. Там по перволёдку окуши спуску не давали.
Ручеек журчит, как весной. Полынья под берегом. Пробую лед. Держит.
Выхожу с мыска.
Закладываю ряд лунок вдоль. Обратно второй поглубже.
Запускаю мормышку. Малюську, желтый вольфрамовый кристаллик. Без наживки. Первая проводка доверху. Ничего.
Вторая. С пару четвертей от дна, резкая поклёвка. Удивляюсь. Кто атакует спозаранку. Да и точно спозаранку. На льду ещё темно. Будто дня то и не будет. Сумерки. За ночь оттепель выдавила из тайги сырость, подняла туманом, пар стоит. Кивок коли на воду направишь, дак, и не видать. Так и смотрю на фоне снега.
Проводочка вверх, тюк, подсекаю. Еся, кто-то подупирается. На трофей не рассчитываю. Хоть на ушку наловить. Натали хочет домой взять. Да и Катерина об ушке мечтала. Стараюсь.
Ой, что за черный рыб попался. Окушок, то уголек здесь, здесь черный як космос. Прихватываю пальцами. Рассматриваю. Ба, да эт ёршик.
Говорили ж мне, что на озере сорожка есть, даже ельчик попадается, про налима упоминали. И ёршик знать. Мысли бегут дорожками вперед. И чего мы червя не взяли? Сейчас самый жор у налима. Крючки бы у ручьёв да на песчаных мелях поставили. От тебе двадцать пять. Упустил и с виду.
Вновь поклёвочка над дном. Промахнулся, не, нам уха нужа. Второй упитанный. Оба запускаю в лужицу, пущай гуляют.
Клёв перестает. Сейчас натягаю. Бегу по лункам. Где там. Ни поклёвки. Обратно возвращаюсь, пробую на мотыля. Нет, не клюет. Удивляюсь. Ерш, да на мотыля не клюёт. На голую ж мормышку хватает.
Терь насаживаю малюсенький кусочек от мотыля, хожу по лункам. Набурил их уйму.
Поднимаю глаза, Натали пришла. Не спится. Хочет тоже рыб половить. Пробует маленькую мормышку с мотылем и опарышем. Не клюет. У меня ель шевелит. Рыб не проснулась, да и темень.
У самого ручья. Где лёд почти съело и осталась шуга, легкая поклёвка. Несколько раз выманиваю проказника. Не получается. Ухожу. Предлагаю рыбачке попробовать счастье. На соседней лунке расклевываю ерша, окуша,
Ух, пошло дело!
Наконец. И у Натали поклевка. Рыб пробуждается. «Бзззз!» - вопит будильник. Двенадцать дня, нам в час назад выезжать. Да, чуток прокололись, машину рано в деревню пригласили. Терь под нее подстраиваться. Натали уходит.
У меня начинает шевелить. Ершик, второй потолще, прям королевский. На лунке проклевывает толстый окунишка.
Приближаюсь к золотому десятку. От него можно хоть чуток ушки сварить.
Слышу сзади шорох. Оглядываюсь. Ё-ё-ё, у наших деушек конкурентка появилась. Рыжая шейка, белай грудка, кукша лесная, красавица расписная. Знай, таскает рыбок одну за другой к себе в лесок.
Эх, ма, десяток отдалился. Половил ещё чуток, пару ершиков положил у лунки. Пусть проказница кушает. Где в тайге столь корма найдешь, как не у нас на льду. Остались наши душки без ушки, зато зазноба сойка накормлена. Любовью ко мне воспылала. Не улетает. Смотрит на меня с сосенки. Рада встрече. Махаю ей рукой на прощанье. Пока, пока отзывается, помнит нас. Уж второй раз по льду здесь и она второй раз прилетает и рыбок кушает. Подружка, поди.
По тропке Ивана встречаю.
Буксы перегоняет по пробитому берегом путику.
На биваке полный сбор. Буксы, волокуши, вещи по местам. Раскладываем, пакуемся. Уходят собаки одна за другой.
Партизан сзади по накатанной ползет. Буксировщикам трудно, не развернуться на узкой тропке. Приходится помогать им. Партизан тот сноровисто проползает. Каждому свое. Одному дорогу мять, другому маневр закладывать азартно. Для каждого путика свой букс в фаворе получается.
Иван за мной, последним, по озеру прорывается. Осматриваю избушку. Все на местах. Пора
К двум часам озеро за плечами. Мы готовы к дороге. Поехали.
По обратному пути летим пулей по накатанной. Можа не останавливаться. След, словно, асфальт проложили. На поворотах дух закладывает. Иногда крайчик прихвачу, пусть пошире будет, да понимаю, поднимутся метели, и укроет наш след до весны. Лишь тогда проступит он вновь. Такова жизнь. Сколь не тропи всё укроется, забудется будто навек и тольк при рождении нового проступит посеянное тобой. Тольк тогда и не раньше.
АС 19.12.2011
|
