Каждый пацан в поселке знает, где можно пострелять куропаток, но не каждый умеет их ловить. Колька ловить умел, благодаря родному дядьке, показавшему, как это нужно делать. Вот и сейчас в его рюкзаке лежала бутылка с водой и пакетик с замороженной брусникой.
Лес стоял тихо и торжественно. Голые, зыбкие лиственницы, янтарные сосны в тяжелых нашлепках снегов – сейчас на них вспыхивали отражения не ярких солнечных лучей и снежинки мерцали как крошки слюды. Низкорослые березки, кустарники и всякое иное разнолесье притихли и даже не потрескивали от мороза.
Вот и Метрохин покос – длинная, узкая заснеженная равнина, окаймленная ерником и кустиками голубицы, карликовыми березками и ольховником. Колька идет по своим старым, позавчерашним следам с удовольствием вдыхая вымороженный, кристально чистый воздух. В первой лунке пусто, ягода на ее дне покрытая кристалликами льда поблескивает, как драгоценные рубины. Следы куропаток повсюду, а вот не увидела птица вкусную ягоду или не соблазнилась. Лазать куропатке под снег не привыкать, хоть она и сторожилка северная, но и она прячется от мороза под снег – погреется. И во второй лунке пусто. Колька пощупал кроя лунки – крепкие. Мороз свое дело знает. Дальше, вдоль ерника истоптано все. Птицы, кормившиеся почками карликовой березы, насорили у каждого кустика. А вот и перья торчит над снегом, словно детская рука в белой перчатке. Колька знает что это куропатка соблазнившаяся яркими, похожими на кровь ягодами, нырнула за ними на дно лунки склевала, а обратно выбраться уже не смогла – гладкий окоем лунки стиснул крылья не дал им расправиться. Вынул Колька закаменевшую птицу, лунку засыпал снегом, разровнял его рукавичкой. Отойдя на три шага, снял рюкзак, достал бутылку и аккуратно вдавил ее глубоко в снег. Вынув, убедился, что снежные стенки лунки не обвалились и только тогда открыл пробку набрал в рот воды и нагнувшись над лункой обрызгал ее как из пулевизатора. Постоял минуты две и снова заглянул в лунку. Кроя и бока заледенели, стали скользкими, засверкали зеркальными крупицами.
- Вот теперь в самый раз – прошептал Колька и высыпал в лунку несколько ягодок брусники.
В следующем ледяном колодце обнаружил еще одну куропатку. За то все остальные были пусты.
Новые лунки делал, пока не закончилась ягода. День набрал силу, мороз накалялся. Деревья гулко стреляли, но еще не звонко, как обычно бывает, когда температура падает ниже пятидесяти градусов.
Пробившись сквозь частокол мелкого листвянника, вышел на просеку, на чьи-то старые следы. Решил по ней дойти до озера, вокруг которого росли такие же кустарники как на Метрохинском покосе. По не глубокому снегу, не спеша идти было легко, но стоило прибавить шагу, как от острого морозного воздуха перехватывало дыхание. Холод и подстегивал и одновременно мешал идти. Через километр белье стало влажным от пота, но мороз не добрался до тела.
Увидев под старой березой свежий мусор, Колька остановился и покрутил головой. Он знал, что насорили здесь угольно-черные птицы – косачи, прилетающие по утрам на березы. С мусором осыпали эти большие птицы с веток и легкое, не звонкое серебро - иней. Он представил, как они усаживались на этом дереве зобами к востоку, чтобы видеть рождение, в бело-золотой колыбели под бледно-голубым бесконечно высоким небом, солнца.
Треснула ветка, затем вторая. Потом с макушки подростка-лиственницы осыпался снег и наконец замелькало темное пятно среди засыпанных снегом кустов. Подминая широкими лыжами мелкие кустики, на просеку вышел человек, которого Колька сразу узнал. Это был Боря Макеев, не настоящий охотник, но любитель выглядеть охотником. На нем была одета расшитая каким-то скандинавским орнаментом куртка, с капюшоном отороченным собачим мехом. Через плечо висел ягдаш с подвесами для дичи, с наплечником и художественным тиснением. Даже шапка у Бори была особенной, похожей на татарский треух времен Чингисхана.
Приблизившись, Боря освободил руку из лохматой варежки и протянул Кольке.
- Привет. Как дела? – Спросил он.
- Нормально – пожал плечами Колька.
- Ты куда идешь?
- К озеру, куропачей погонять…
- А я думал зайца из раскорчевки выгнать, но не удалось. Собака нужна для этого – прикуривая сигарету – авторитетно заявил Боря.
- Да кто их по такой погоде гоняет, мороз же.
- Так они в мороз и должны бегать, а не прятаться.
- Ну, конечно! Придумал тоже. Они, как и все существа в холод ищут где потеплее, от мороза Боря не набегаешься…
- Может с тобой пойти? – то ли спросил, то ли вслух рассуждал Боря, не глядя на Кольку.
- Пошли если хочешь, только я без лыж долго идти буду.
- А, ничего, куда спешить-то – и Боря, переступая лыжами, повернулся в сторону озера.
- Ты иди вперед – предложил Колька. – Только смотри внимательно.
Борис был лет на семь старше Кольки, но предпочитал компании своих сверстников компанию подростков, с которыми играл в футбол и в хоккей, отвечал на вопросы о взрослой жизни и был на равных.
- Подстрелил кого – спросил Боря.
- Нет еще.
- А видел?
- Нет.
- А я видел косачей.
- И что?
- Даже ружье скинуть не успел. Из-под снега вылетели…
- Ясно дело из-под снега, теперь только к вечеру на кормежку полетят.
- А куропатки?
- Что «куропатки»?
- Они тоже под снегом сейчас?
- Не, они как раз днем кормятся между кустиками низкими, березками, тальниками. Почки короче клюют. Летают они мало, так что подойти легко можно, главное найти.
- Найдем…
Колька сплюнул, слюна на лету обратилась в пузырчатую ледышку и шлепнулась в снег.
- Холодает, однако – заметил он.
- А мне ничего – откликнулся Боря. – Я Надькины рейтузы приспособил под трико, а сверху уже хэ-бэ и нормальлек.
Просека резко падала в низину посредине которой, идеально белым овалом дремало, под двух метровым льдом, озеро. К весне лед станет еще толще, а февральские метели наметут вокруг него непролазные сугробы.
- Борь давай разделимся, ты в одну сторону вдоль берега, я в другую. А там, напротив встретимся, на дороге что с дальнего привода идет.
- Давай, я пойду туда – Боря махнул влево. – Нет, туда. - И пошел вправо.
Колька не подходил близко к озеру зная о кочкарнике заметенном снегом. Там в некоторых местах можно было и по пояс провалиться. Шел он по склону низины, где снега было совсем мало, а кустарник находившейся внизу хорошо просматривался.
Гулко охнул Борин выстрел и следом, почти без промежутка второй.
«Лупит, как по уткам» - подумал Николай и сразу увидел стайку куропаток в ослепительно-белом наряде. Птицы, низко пролетев над озером, попадали в кусты ольховника, мимо которого Колька уже прошел. Скинув с плеча ружье, пошел Колька, прячась за редкими стволами, обратно. Вот и куропатки. Он видел трех, которые двигались. Остальные где-то замаскировались в снегу и затаились напуганные выстрелами. Подойдя метров на семьдесят к стае, чуткое ухо уловило предупредительный сигнал петуха своей стае: «коо». Промежуток в две секунды и опять: «коо». Колька взял ружье на изготовку. Еще десять метров и из кустов донесся пронзительный крик петуха, который извещал стаю, что опасность подтвердилась. Еще шаг и стая поднялась. Штук двадцать белоснежных птиц пронеслись над кустарником и сели метрах в двухстах.
Еще метров за сто пятьдесят расслышал Колька лающий крик петуха: кадэу – кадэу, потом густой, односложный «аг-аг-аг». О чем петух говорил своей стае, Колька не знал, но на этот раз стая подпустила ближе. Куропатка спокойная и бесхитростная птица и если на охотнике одет маскхалат, можно спокойно идти к стае во весь рост. Но и без маскхалата после трех-четырех подходов к стае без выстрелов, куропатки перестают улетать то ли от усталости, то ли им надоедает вся эта суета.
Первый выстрел по сидячей птице был очень удачен, куропатка ткнулась носом в снег и затихла. Вторым, в лет сбил еще одну, но та раненая так быстро бегала между кустов, что Колька понял, что придется потратить еще один патрон.
- Четыре – Прошептал он, опуская птиц в рюкзак.
Стая отлетела метров на триста, почти к дороге, и Колька подумал, что было бы хорошо именно там подстрелить еще одну и спокойно идти домой. Он почти побежал вперед, опасаясь, что Борька опередит его и первым подойдет к куропаткам. Глаза шарили по белому снегу, пытаясь разглядеть еще более белых птиц. Колька не смотрел на деревья зная, что куропатки зимой никогда на деревья не садятся, разве что в исключительных случаях опасности исходящей от совы. Сова легко берет куропатку на земле и никогда на дереве.
Так и не найдя стаю глазами Колька услышал ее по треску ломающихся веток. Птицы питались, несмотря на опасность. Так и не увидел их до того момента, когда слева из кустов рванулись первые три птицы.
От выстрела с дерева посыпался ручеек снега, рассыпаясь и поблескивая на солнце. Одна куропатка камнем упала в снег, а вокруг все взлетали и взлетали другие птицы, и их было уже не двадцать, а куда больше.
Туда, куда они улетели, дважды грохнуло и в лесу наступила тишина.
Необычайную легкость ощущает охотник, вступив на твердую укатанную дорогу на обочине которой лежат пучки сена упавшего с перевозимого по ней стога. Сено висит и на кустах близко подступающих к дороге.
Боря появился минут через десять.
- Ну, как?
- Две.
- А я три – показал большим пальцем на рюкзак за спиной Колька. – Что домой?
- Нет, ты иди, а я за ними…
- Давай – Колька протянул Боре руку. – Пока.
- Пока.
Мороз крепчал, в распадках вокруг поселка появился морозный туман, сухой как крахмал. Когда Колька подходил к дому, ему показалось, что туман скрипит на его зубах, очень хотелось есть.

Куруппааскы* - куропатка (якутский)