Летом 1984-го года в моем рабочем кабинете появились двое. Прежде чем пойдет речь об их приключениях, необходимо с ними познакомиться. Итак, Александр. Двадцать восемь лет. Кабинетный работник одного из геологи-ческих управлений. Фигура увлекающаяся, способная, поддавшись душевному порыву, совершить необдуманный поступок. Внеш-ность удивительно соответствует характеру: брюнет с правильными чертами лица, резким изломом бровей и дрожащими при эмоциональном возбуждении ноздрями. При невысоком, метр семьдесят, росте у Александра были широкие плечи и развитая мускулатура.
Другой, невысокий, худощавый парень, был одет в кирзовые сапоги, брезентовую куртку с капюшоном и шляпу с москитной сеткой. На боку висела полевую сумку, что красноречиво свидетельствовало о его причастности к полевым работам. Первое, что бросалось в глаза, — роговые очки с толстыми стеклами и извиняющаяся улыбка на бритом, бледном лице. Звали его Дмитрий.
— Разрешите, Николай Анатольевич.
— Входите, Александр. Если вы вертолет просить, сразу говорю — нет возможности. Видели, целый лагерь возле вокзала? Все ждут очереди. Пожары у нас, — предвосхищая возможную просьбу, заговорил я, по-приятельски протягивая руку.
— Да нет, у меня на этот раз личное дело, — Александр буквально упал в кресло напротив стола. — Вот коллеге из Москвы нужно помочь попасть в одно местечко.
— Личное это запросто. В какое место?
— На озеро Лабынкыр… Как-нибудь… Я заплачу, — пробормотал Дмитрий, поправляя указательным пальцем очки.
— Лабынкыр? Где это?
— Вот, — Дмитрий вынул из полевой сумки карту, подошел к столу и показал на точку.
— Мы туда не летаем. Вам в Оймякон нужно, а там уже искать, как до этого озера добираться.
— Да?
— Там что, экспедиция работает?
— Нет. Я сам. Мне нужно туда.
— Как это «сам»?
— Ну, сам хочу побывать.
— С одним рюкзаком и накомарником? — с усмешкой спросил я.
— А что?
— Там, уважаемый, полюс холода. Нет ни гостиниц, ни столовых, ни туалетов.
— Я это понимаю.
— А если понимаете, на что же тогда рассчитываете?
— На себя.
— Однако, — с нескрываемым любопытством взглянул я на смельчака. — Есть еще один вариант. Летите в Хандыгу, рейс через час. Оттуда иногда летают вертолеты в интересующий вас район. Найдете там командира звена Петра Васильевича, он, я думаю, поможет.
— Спасибо.
— Подожди, Анатольевич, — вмешался в разговор Александр, — наш гость погорячился. Ясно, что он не один туда собирается. Нас будет трое, и все, что нужно, мы, конечно, возьмем. К тебе потому и пришли, что на рейсовом самолете все не увезешь.
— Так. А что тебе-то там делать, на озере этом? Рыбу ловить?
— Да нет, искать там будем Лох… Забыл, как его. Лоха, короче.
— И давно Лох там потерялся?
— Да, говорят, пару миллионов лет назад, — засмеялся Александр
— Извините, — опять заговорил Дмитрий, — Александр имел в виду доисторического ящера, схожего с Лох-Несским чудовищем.
— Так. Вы, мужики, сюда пошутить пришли, да?
— Да какие шутки! Есть сведения, что в этом озере на самом деле живет какой-то монстр.
— Понятно. Все равно мы туда не летаем.
— Ну, а через Хандыгу?
— Записку напишу Васильевичу, а с ним сами договаривайтесь. Устроит?
— Устроит, — согласился Александр.
— Чай будете?
— Конечно, будем. Чай не пил, какая сила? — весело ответил Александр.
— Думаете, я вам просто так чай предлагаю? Нет, мужики, вы мне должны про Лоха этого рассказать. Что там за крокодил такой завелся и откуда информация. Идет?
— Дима, расскажешь?
— Хорошо.
— Вы садитесь, Дмитрий. Как говорится, в ногах правды нет.
— Итак?
— Есть теория, что в некоторых водоемах нашей планеты могли сохраниться доисторические животные. Как это могло
произойти, вопрос отдельный, я о нем говорить не буду. А вот о конкретном существе из озера Лабынкыр я впервые прочитал в старом номере журнала «Вокруг света». Заинтересовался, нашел записки из дневника начальника геологической партии Восточно-Сибирского филиала Академии наук СССР Твердохлебова и техника-радиометриста Башкатова. Эти геологи наблюдали гигантское животное еще в июле 1953-го года в озере Ворота, что
находятся недалеко от Лабынкыра. Я начал собирать материалы по этой теме и в результате убедился, что рассказанное Твердохлебовым может быть правдой. Вот, чтобы проверить это, я и хочу попасть на озеро.
— И как он выглядит, зверь этот?
— Обыкновенно: огромное туловище с четырьмя ластами, длинная шея с маленькой головой.
— Интересно. Но не понятно, как же он подо льдом может жить, чем питается и дышит. Это, как я понимаю, не рыба?
— Наверное, впадает в долговременную спячку, как некоторые современные земноводные.
— Понятно. Но если он спит, как вы его найдете?
— Взорвем озеро, — выпалил Александр.
Вот так начиналась эта история.
Через неделю компания, к которой присоединился еще один романтик по имени Виктор, высадилась на берегу озера Лабынкыр. Местность вокруг озера оказалась более гористой, чем предполагалось. В долинах просматривались многочисленные озерки, болота и ручьи. Место для лагеря выбрали на мысе восточного берега, строго напротив центрального острова. Недалеко было еще одно маленькое озерцо, соединявшееся с Лабынкыром ручьем. Кругом громоздились сопки, поросшие у подножия редкими лиственницами. Макушки некоторых сопок покрывал стланик, другие серели голыми, безжизненными камнями. За сопками небосвод подпирали суровые горные вершины. Тихая, гладкая, как лед, вода отражала бледно-голубое небо. Недалеко от берега летела чайка. Чахлые лиственницы с редкими, короткими ветвями составляли прозрачный лес. Нудно гудели комары.
— Дима, а озеро-то громадное. Как мы тут твоего Лоха искать будем? — спросил Александр, вглядываясь в бесконечную водную гладь.
— Он нас сам найдет, — ответил Дима, шаря в своем безразмерном рюкзаке. — Главное, ему приманку положить.
— Какую приманку? — спросил Виктор. — Сашку?
Все засмеялись.
— Нет, Сашка нам самим пригодится. А вот оленя подстрелить не мешало бы.
— Ну, это не проблема, — заявил Александр. — Только как он эту приманку унюхает, если озеришко это, судя по карте, длиной четырнадцать километров, а шириной четыре?
— А здесь кто-нибудь живет? — Виктор вынул из ящика топор и попробовал пальцем лезвие.
— Откуда? Говорят, осенью приезжают рыбаки, а так местные это озеро стороной обходят, боятся местного чудовища.
Известно, что ближайший поселок Куйдусун находится к северу от нас, примерно в ста километрах.
— Ладно. Давайте палатку ставить, лагерь обустраивать и рыбу ловить, иначе помрем с голоду, — подвел итог Виктор.
На камнях, под которыми невероятной глубины вечная мерзлота, в простом спальном мешке, брошенном на подстилку, не поспишь. Пришлось рубить жерди из чахлых лиственниц с липкими, занозистыми стволами. Рады бы лапника елового добыть, да негде, вокруг только не раз горелые лиственницы, ягель да кустики голубики. Лишь Виктор, бывший геолог, прихватил с собой оленью шкуру, способную победить холод любой, даже вечной мерзлоты.
К вечеру спустили на воду пятисотку — большую надувную резиновую лодку. Перебрав пару сетей, Александр и Виктор поплыли искать удобное место для заброски сетей, а Дмитрий взялся устанавливать на берегу так называемые средства объективного контроля. У кромки воды он поставил два штатива с фотокамерами, в воду опустил градусник для измерения температуры, на валун аккуратно поставил портативный магнитофон с огромным микрофоном. Потом подумал и завернул магнитофон в целлофан. Осмотрев все свое хозяйство, вынул блокнот и сделал в нем первую запись: «18 августа. Разбили лагерь. В 18.00 установил приборы наблюдения. Погода ясная. Много гнуса. Первые впечатления: край очень суровый. Озеро лежит на месте центрального моренного амфитеатра на Сордонохском плато. Берега и дно — валунисто-галечные. Вода пресная и прозрачная. Водорослей нет. Температура воды у берега + 12 градусов. Следов неизвестного животного пока не наблюдал».
Закончив фразу, Дмитрий поднял глаза от блокнота и замер. Прямо напротив него, метрах в ста от берега вода вспенилась, и от этого места по совершенно гладкой поверхности пошли круги. Очнувшись, Дмитрий кинулся к штативу с фотокамерой, но сколько ни всматривался в серую гладь, так больше ничего и не увидел.
Вернувшиеся через час Виктор с Александром принесли рыбу. Дмитрий рассматривал ее, пытаясь определить название.
— Это сом, да?
— Нет, это налимчик.
— А это, наверное, сиг?
— Нет, Дима, это валек.
— Валек? Что это за рыба?
— Хорошая рыба. Напротив устья ручья мы нашли одно место. Похоже, его там много. Пока вторую сеть ставили, в первую, видишь, сколько попало. Правда, не крупная, но для еды самое то.
— Валек — это палка такая для катанья белья, для теста и вообще механическое название, — не унимался Дмитрий.
— Валек — это рыба семейства сиговых, — объяснил Виктор.
— Если не хочешь его вальком называть, называй сигом, от этого вкус не изменится.
Вечер прошел спокойно. А когда горы почернели, превратившись в причудливые силуэты на фоне чуть алого закатного неба, путешественники после вкусного ужина расселись возле костра и закурили.
— Дим, расскажи про Лоха еще чего-нибудь, — попросил Александр.
Дмитрий, как только речь заходила о таинственном животном, преображался.
— А что именно тебя интересует?
— Ну, я понимаю, что Лох этот не млекопитающее и не рыба.
Так?
— Вероятно.
— Тогда кто? Земноводное?
— Я думаю, что это экологический аналог крокодила.
— За полярным-то кругом, на полюсе холода? Ну, ты даешь.
Вот за этими горушками зафиксирована температура минус 71,2 градуса по Цельсию! — выпалил Александр.
— Знаю я, ты мне об этом пятый раз говоришь. Но есть сведения, что в конце мелового периода в Арктике или Антарктике обитал кулазух — крупное земноводное десятиметровой длины. Во время полярной ночи он, очевидно, впадал в анабиоз, а в теплое время активно охотился на водных животных и даже на небольших динозавров, приходивших на водопой. Уже в те времена он являлся реликтом, потомком древних земноводных карбона и перми. Можно предположить, что ареал этого хищного земноводного, простиравшийся на огромных площадях, был впоследствии разорван дрейфом континентов, и его потомки эволюционировали уже отдельно, но в сходных условиях. В более низких широтах их постепенно вытеснили крокодилы, а в приполярных районах
они чувствовали себя неплохо, и некоторые особи могли пережить катаклизмы и оледенения и дотянуть до наших дней в виде изолированных популяций. Строение и метаболизм земноводных как раз позволяет им существовать в суровых условиях, длительное время обходиться без пищи, переносить отрицательные температуры. Вот и живет-поживает этот кулазух и в наши дни.
— Такому крокодилу жрать нужно, знаешь, сколько, — возразил Виктор.
— Так есть же свидетельства, что здесь пропадают олени, собаки и даже люди. Многие видели, как это существо утаскивало под воду оленей. А кулазух питался ракообразными, моллюсками, рыбами и даже мелкими динозаврами. Заметьте, мелкими, такими по размеру, как, например, олень или медведь.
— Ладно, добуду я тебе приманку и поглядим. Нам-то с Сашей тут и без Лоха хорошо. Порыбачим, поохотимся, все не дома сидеть.
— Точно, — поддержал Саша. — А не пора ли нам вздремнуть?
Как только не выгоняли из палатки комаров, всех выгнать не удалось. От заунывного их гудения Дмитрий долго не мог заснуть, а когда тяжелая дрема все же начала побеждать, возле палатки раздался громкий нечеловеческий смех. Дима вскочил и растолкал спавшего рядом Виктора.
— Что это? — прошептал он.
— Спи ты, блаженный, это куропатка кричит, — отмахнулся Виктор.
Новый день не приходит, новый день нарождается. И это совершенно точно. Если ночь символизирует собой докосмическую и предродовую тьму, хаос, смерть, безумие, разрушение, возвращение к утробному состоянию мира, то утро — воскресение и приход Христа, несущего свет в мир.
Вот и Дмитрий, не сомкнувший глаз все темное время суток, как только забрезжил рассвет, успокоился и уснул. Его можно было понять — он не бывал в тайге. Практику проходил в Молдавии, работал в московском НИИ. Если и выезжал в «поле», то это была то Владимирская, то Волгоградская области.
Разбудил его резкий звук выстрела и последовавшая за ним брань. Дмитрий выбрался из спального мешка, нацепил очки и выглянул из палатки.
На зеркально гладкой поверхности озера плавала чайка. Воздух как коктейль из ароматов всевозможных растений. Солнечные лучи осветили верхушки сопок на противоположной стороне озера, приглашая все живое к дневным заботам. А забот у обитателей тайги много. Скоро, очень скоро именно здесь наступит самая холодная на всей Земле зима, которую нужно пережить. А чтобы ее пережить, нужна теплая нора, запас жира или пищи. Вот и природа устроена так, чтобы летний день в этих суровых краях был длиннее ночи. «Успевайте! — говорит она. — Ешьте, стройте, учите детей летать, прыгать, охотиться.
Скоро я вас испытаю».
— Привет, Саша. Ты в кого стрелял? — увидев Александра, стоящего у воды с карабином в руках, спросил Дмитрий.
— Не знаю, может, щука большая всплывала, а может, еще какая рыбина. Спинища вот такая, — развел руками Александр.
— Жалко промазал, а то бы у нас на обед котлеты были знатные.
— А Виктор где?
— Он еще на рассвете ушел пробежаться по округе. Ты же
сам просил мяса на приманку, вот он и пошел посмотреть, что да где бродит.
— Один?
— А что за олешкой нужно гурьбой ходить? Вот если добудет, тогда и пойдем мясо таскать, да ноги ломать по кочкам и валежникам. Это тебе не Арбат.
Дима ничего не ответил, взял из палатки туалетные принадлежности и направился к воде.
Пока он чистил зубы, брился и умывался, Александр развел костер, поставил чайник и нарезал просолившуюся за ночь рыбу.
— Дим, попробуй-ка вот этот кусочек валька с черным хлебушком.
Дима жевал хлеб с рыбой, смотрел на воду и молчал.
— Дим, ты что сегодня такой тихий?
Дмитрий посмотрел в глаза Александру:
— Саш, как ты научился спать в тайге в палатке и не бояться? Я всю ночь не мог заснуть, все прислушивался. Я что трус?
— Почему трус? Фрейда читал, наверное, а?
— Нет, не читал.
— И правильно. Понимаешь, страх — это рациональное выражение инстинкта самосохранения, нормальная реакция на восприятие внешней опасности. В формулировке могу, конечно, ошибиться, но примерно так. Раз ты испытываешь чувство страха, значит, подвергаешься воздействию факторов, вызывающих напряженное ожидание угрозы. Какие угрозы ты ждал? Медведь ли нападет? Лох ли твой на берег выползет? Чего?
— Не знаю, просто не могу заснуть, прислушиваюсь…
— Запомни, в тайге страх — это отсутствие опыта. У тебя просто не было времени осмыслить впервые пережитое. Ты же первую ночь в тайге, так?
— Так.
— Ну, вот. Сегодня будешь спать лучше, завтра еще лучше, а через неделю и вовсе все страхи пройдут.
— Может, я по натуре трус?
— Да все мы так начинали. И я тоже. Ты чайку покрепче завари себе, а то днем спать захочешь.
— Саша, нам сегодня с тобой нужно будет на остров сплавать, там посмотреть. Вдруг следы какие есть. Ты как?
— Да легко. Сейчас позавтракаем и вперед.
— А Витя?
— Что Витя? Если пустой придет, найдет, чем заняться или спать завалится. А мы на обратном пути сетешки проверим.
Скрипит лодочная резина. Булькает вода под веслами и у бортов. Чуть тянет ветерком.
Через каждые двадцать метров Дмитрий опускал до дна леску с грузилом на конце, чтобы определить глубину. Леска у него была особая: на каждых десяти метрах — метка, означавшая ту или иную цифру. Данные он заносил в блокнот. Саша греб и, чтобы как-то скоротать время, рассказывал Диме всякие охотничьи небылицы.
За пятнадцать метров до острова глубина составляла уже сорок метров.
— Интересное сооружение, — сказал Дмитрий. — Как такой маленький островок появился в самом глубоком месте разлома?
Представляешь, этакий столб из камней. Может, его кто-то ложил? В смысле, может, островок искусственного происхождения, а?
— Лох тебе его и выложил. Сейчас на остров встанешь, а он как зашевелится.
Пристали. У островка обнаружилось две макушки: одна — каменная, другая — заросшая дикой травой. Небольшой, в несколько метров галечный пляж имел метровую полоску песка, к которой и устремился Дмитрий в надежде увидеть какие-нибудь следы. Но кроме фиолетового помета чаек, гнездившихся среди травы, и камней на второй макушке острова ничего не нашлось. Дима набрал в пузырек песок с пляжа, обошел остров и предложил возвратиться в лагерь.
— Ты обратил внимание на цвет помета местных чаек? — спросил он Александра.
— Дерьмо, как дерьмо, — отмахнулся тот.
— Он синего цвета. Значит, в рыбе, которую едят птицы, есть какой-то необычный минерал. Или они этот минерал еще где-то находят и употребляют в пищу с какой-то определенной целью.
Александр от души рассмеялся:
— Дима, это же обыкновенная голубика. Ягода. Ею в тайге все живое питается. Вот в тайгу пойдем, я тебе целые горы покажу «минералов», которые медведи оставляют.
Дмитрий задумался, потом взял свой блокнот и стал писать.
У восточного берега пустое, без растительности дно пестрело сквозь прозрачную воду разноцветными камнями.
— Дима, садись на весла, а я рыбу из сетей выбирать буду.
— А откуда ты знаешь, что она там есть?
— Смотри, — Саша показал рукой на воду слева от борта.
В прозрачной воде было видно не только запутавшуюся в сети рыбу, но и тонкие капроновые нити. Светлые березовые наплава ровной строчкой тянулись к устью ручья.
Александр бросал рыбу прямо на дно лодки.
— Эй, мечтатель, держи лодку прямо, чтобы не сносило в сторону.
Дмитрий стал немного отгребать.
— Зачем нам столько рыбы? — спросил он.
— Варить, жарить. Лоху твоему на бережок положим. Михал Потапычу унесем. Глядишь, и придет на запашок. И вообще, интересно. Смотри, какая рыбка знатная. Это тебе не хек из московского гастронома. Чистейший продукт, его сырым можно есть и не бояться за здоровье. Поплыли теперь вон туда, — Александр показал на огромный валун.
Далеко над лагерем поднялся сизый дымок.
— О, Виктор вернулся, — показал на дымок Саша. — Давай-ка я снова на весла сяду, а то ты до вечера грести будешь. Что вы все в городах такие хилые, не кормят вас что ли?
Дмитрий смотрел в прозрачную воду, думая о словах Александра: «Да, тут он прав. Силенками мне с ними не сравнится».
Особенно Дмитрий завидовал Виктору. Этот коренастый, подвижный парень с рыжими, кудрявыми волосами и боксерским носом наверняка нравился женщинам. А его, очкарика, девчонки почти не замечали, хотя он всегда хорошо учился, неплохо танцевал и знал много стихов.
В следующую минуту Дмитрий мог поклясться, что увидел тень, быстро проскользнувшую под лодкой. Он даже вздрогнул, что не ускользнуло от зорких глаз Александра, вопросительно взглянувшего на него.
— Тень… — Дмитрий показал в воду.
Ничего не говоря, Саша поднял палец вверх, указывая Дмитрию, куда нужно смотреть.
От лодки удалялась крупная птица.
— Это ты ее тень видел, — пояснил Саша. — Вода прозрачная, вот и эффект.
Дмитрий смутился.
— Что-то я проголодался, — вглядываясь в берег, сказал Александр. — Может, Витька что-нибудь нажарил, а?
— На, — Дмитрий достал из нагрудного кармана маленькую шоколадку и протянул приятелю. — Взял вот на всякий случай.
— Спасибо. Только я этим не наемся. Ты ее сам лучше прикончи. А мне бы мясца с килограммчик, да пожирнее.
Дима положил шоколадку обратно в карман.
— Приплывем, сразу налимов на сковороду, они за десять минут готовы будут, — мечтательно сказал Саша, налегая всеми силами на весла. — Ты ел когда-нибудь жареных налимов?
— Нет. Но я ел сома, зажаренного в кукурузной муке, — ответил Дима и сразу почувствовал голод.
До берега оставалось метров тридцать. Вместе с запахом дыма до рыбаков доносился тонкий аромат жареного мяса. Александр греб как раб на галерах, только его подгонял не кнут, а голод.
— Ну, как сходил? — выбираясь из лодки, спросил Александр Виктора.
— Нормально. Медведей полно, а вот мяса, похоже, не так много вокруг бродит. Следы есть по ручьям и марям, на озере сохатый наследил, но на глаза не попался. Завтра поднимусь повыше, может, барашка скраду.
— Я с тобой пойду, — заявил Александр. — Что там ты такое вкусное наварил? Воняет…
— Не воняет, а пахнет. Согрешил маленько — кабаргу застрелил.
— Да, нормально. Тут их не меряно. Мы на практике, на Становом, несколько штук съели, но их там от этого меньше не стало.
— Дима, ты где? Хватит возиться. Поедим, потом и займешься своими стекляшками, — позвал к столу Виктор.
За столом Виктор спросил:
— Дим, а как ты ночью собрался фотографировать? Пока добежишь до штатива, твой Лох сбежать успеет. Может, приспособу какую придумаем, типа сигнализации?
— Да он ночью и фотать не будет. Темно, — отложив чисто обглоданную косточку, сыто улыбнулся Саша.
— У меня в одной камере пленка дневная на 65 единиц, а в другой ночная на 250, плюс вспышка. Так что, все получится.
— Я и говорю, что получится, если добежать успеешь и ночью найти свои камеры.
— А что ты предлагаешь?
— Подумать нужно. Сейчас на вечерней зорьке я поплыву со спиннингом. Пока буду кидать, может, что и придумаю, — Виктор встал из-за стола. — Тебе, Саня, посуду мыть, завтра Диме, а послезавтра мне.
— А почему с меня начинаем?
— Аномальное это место: все наоборот, — пошутил Виктор.
— Я самый старый, ты, как я понимаю, самый молодой.
— Да ну! На аномальном месте должна чувствоваться магическая сила, а я здесь что-то ничего такого не замечаю. Все как на любом другом озере: комары, чайки, рыба, камни, — откинувшись на камень, ответил Александр.
В это время в лесу раздался крик совы.
— Ну вот, помянул магию. Сова днем кричит — к проблемам, — поднял вверх палец Виктор. — Поплыл я гольца ловить.
— Саша, давай я посуду вымою, — предложил Дима, когда ушел Виктор.
— Ну, если хочешь, так и быть, уступлю эту высокую честь тебе. А я пойду, однако, дровишек понатаскаю. Через часок-другой рыбки испечь нужно, я что-то не наелся… А, Дим? Съели целое парнокопытное и не наелись, — засмеялся Саша.
Из-за гор, напротив лагеря, резанул в последний раз одинокое облако солнечный луч и пропал. Розовый закат, покачиваясь на воде, медленно превращался в оранжевый, потом в фиолетовый. Наконец, он почернел и слился с отражением другой части небосвода, той, откуда шла ночь.
Дмитрий смотрел на пламя костра и размышлял о завораживающей способности огня. «Смотришь, смотришь и не хочется отводить взгляда», — думал он, ловя себя на том, что в постоянно менявшихся языках пламени видит не огонь, а свой московский двор, аэропорт Домодедово, Нину.
— Почему именно Нину? — произнес он вслух.
— Дим! Ау! Ты где? — улыбнулся Александр.
— А? Да… Вспомнилось что-то, — встрепенулся Дмитрий.
— Не что-то, а кто-то.
— Так… Знакомая.
— Ну-ну, — Александр разгреб горевшие головешки и поставил на угли закопченный противень.
— Витек вот-вот подгребет, как раз к жаркому из налимчика.
Вкуснейшая рыбка, доложу я тебе. Но только пока свежая.
Над костром, воспользовавшись отсутствием огня, замелькали ночные мотыльки и мошки. Тени расплылись, ночь подкралась к самым спинам людей. Где-то за горой поднимался месяц.
Даль раздвигалась все шире и шире. Казалось, все звуки исчезли вместе с остатками дня. Вдруг на воде послышались отчетливые, ритмичные всплески. Дмитрий шагнул от костра.
— Виктор, это ты? — прокричал он, всматриваясь в черноту вечера.
— Нет, это не я, — донеслось из темноты. — Это якутский Лох.
Лодка мягко уткнулась резиновым носом в каменный берег.
— Поймал? — спросил Александр.
— Сардон только.
— Сардон это кто?
— Щука.
— Понятно.
— Но зато посмотри, какая, — Виктор поднял со дна лодки громадную, длинною метра полтора рыбину. — Чуть меня из лодки не выдернула. Думал сначала, что это твой Лох решил у меня блесну умыкнуть.
Александр перехватил щуку и понес ее к костру, комментируя по дороге, что он сейчас с ней сделает:
— Икру в противень, брюхо испечем, резину на берег Лоха прикармливать.
— Эх, хорошо, — подойдя к костру и потирая руки, сказал Виктор. — Рыбы здесь полно. Саня, может по пол-кружечки, а?
— А где у щуки резина? — глядя, как Саша ловко орудует ножом, спросил Дмитрий.
— А у такого крокодила везде резина, — засмеялся Саша.
— Филе, по-вашему, понятно?
— А…
На импровизированный стол, вернее, деревянный ящик изпод китайской тушенки «Великая стена», освещенный двумя свечами, вскоре был поставлен противень с жареной рыбой. На костре шипели куски щучьего брюха, лежавшие толстой нечищеной шкурой прямо на углях.
— Ну что, друзья, за успешную рыбалку, — Виктор поднял кружку.
Металлический звук от столкнувшихся посудин полетел далеко-далеко над загадочным озером, и тут же в ответ раздался громкий всплеск.
— О, наш Лох проснулся, — засмеялся Александр.
После вечернего затишья все вокруг начинало жить особой, ночной, сказочной жизнью: кусты, деревья и древние ледниковые камни под колдовским светом луны наполнились тайнами и превратились в призраки.
Вокруг еще стояла тишина, как это бывает на переломе от ночи к утру, когда Александр и Виктор, перекусив остатками ужина с холодным чаем, ушли на охоту. Звезды почти погасли, тонкие, с редкими ветвями лиственницы, казалось, плыли стоймя в прозрачной голубоватой мгле. Под ногами захлюпало, оповещая охотников о близости озера. Вокруг начали копошиться дневные птицы. Издавая писк то с одной, то с другой стороны, они перелетали с места на место. Утро спускалось с вершин гор, заполняя светом расщелины и долины.
— Сейчас, Сашок, давай разделимся. Иди с той стороны озера, я пойду с этой. В такое время сохатый бродит неохотно, потому как покушал уже и отдыхает. В общем, смотри его в низинах, болотцах и вблизи воды.
— Хорошо, только вода-то здесь кругом.
— Чуть не забыл, — сказал Виктор, вставляя в карабин обойму, — матка с телятами любит стоять в редколесье, поэтому выбирает место на небольших площадках с деревьями, чтобы вокруг себя все видеть и слышать. А вода им не всякая нравится, они предпочтут вот тот ручей, чем болото.
Охотники разошлись.
Дмитрий проснулся поздно. Солнце еще не тронуло своими горячими лучами тонкие стенки палатки, но уже осветило половину озера.
Умываясь, Дмитрий думал: «Как здесь хорошо дышится! Прямо чувствуется, как легкие очищаются. Свежий, чистый воздух. Сердце, иногда дающее о себе знать в Москве,
работает как часы. Отчего это? Отчего так легко и свободно здесь, в тысячах километрах от столицы. Я ни разу не подумал о чем-то плохом, все чувства и мысли чисты и добры. Странно. Получается, что здоровье зависит от мыслей и чувств? Нужно записать эту мысль».
В этот момент Дмитрий заметил, как на берегу что-то неуловимо изменилось. Он внимательно осмотрел каменистый берег и вдруг понял: исчезла рыба, сваленная на берегу метрах в двадцати от палатки, в качестве приманки для кулазуха. По спине пробежали мурашки. Дмитрий отошел от воды, постоял. Потом взял в руки топор и направился к тому месту, где лежала рыба. На камнях, куда они вечером с Сашей
положили останки огромной щуки и двух налимов, осталась только чешуя. Не было даже слизи и крови, как будто ее кто-то слизал. Дмитрий огляделся вокруг, но никаких следов не увидел. Тогда он вернулся к палатке, сел возле костра, открыл блокнот и стал писать о сделанных за прошедшие сутки наблюдениях.
Просидев над записями не меньше часа, Дмитрий обнаружил, что костер догорел. Дров рядом не оказалось, и он решил за ними сходить.
В часто страдавшем от пожаров лесу мертвых деревьев лежало больше, чем стояло живых. На каменистой почве, хоть и удобренной пеплом, росла лишь реденькая травка, сквозь которую всюду проглядывали серые камни.
Дмитрий уложил рядом три тонких сухих лиственничных ствола, просунул под них ремень, потянул на себя и в это мгновение услышал, как за спиной треснула сухая ветка. Резко оглянувшись, он не поверил своим глазам — в двадцати метрах от него стоял человек. Не отрывая взгляда от пришельца, Дмитрий нащупал рукоять топора и крепко сжал ее.
Человек шел к нему. Возраст его определить было невозможно из-за густой растительности на лице. В пользу того, что человек был не молод, говорила седина и сутулая, поджарая фигура.
— А я все гадал, кого это высадил геликоптер, теперь вижу — ученых людей.
Дмитрий все еще сидел на корточках возле сушняка, сжимая в руке топор.
— Рад приветствовать вас на нашем озере, — сказал незнакомец, подходя ближе.
— Здравствуйте, — вставая, выдавил из себя Дмитрий.
— Здравствуйте. А вы что, один? — остановившись в двух метрах от Дмитрия, спросил человек.
— Нет, нас трое. Друзья ушли на охоту.
— Значит, скоро вернутся, — заключил незнакомец. — Зверя здесь много, добудут легко.
— А вы кто? — осмелев, спросил Дмитрий.
— Я здесь живу, охраняю духа этого озера. А зовут меня Алямс.
— Алямс? Никогда не слышал такого имени.
— Не мудрено. Вам сколько лет, молодой человек?
— Двадцать девять…
— А мне за восемьдесят. Как видите, за это время кое-что изменилось. Или нет? — незнакомец присел на пень. — Я видел палатку на берегу и лодку. Это, надо полагать, ваша?
— Да.
— Я видел еще две сети на озере с рыбой. Тоже ваши?
— Наверное.
— Солнце уже высоко, а рыба не выбрана из сетей. Непорядок. Я рыбу, конечно, выбрал. Она в лодке.
— Спасибо.
— Надолго к нам?
— На неделю. А вы здесь не один?
— Почему вы так решили?
— Вы сказали «к нам».
— А разве вы не слышали, что в озере живет так называемый черт?
— Слышал, но в чертей я, извините, не верю.
— Я тоже. Поэтому и говорю, что в озере живет дух, появляющийся в страшном обличии.
— В духов я тоже не верю, а в возможность обитания в этом озере неизвестного реликтового существа верю.
— Может, мы вернемся к вашей палатке? — предложил Алямс.
— Конечно. Приглашаю вас в гости.
— Гости у нас редко бывают. Рыбаки только когда лед встанет, охотники зимой, а геологи так и вовсе давно не захаживали.
— А экспедиции бывают? Ну, те, которые черта ищут?
— А как же, бывали. В начале шестидесятых каждый год приезжали. Правда, после шестьдесят пятого ни разу не были. Он же, как только люди приезжают, прячется и выходит только ко мне.
— Кто, черт?
— Чертом его местные называют, но если вам так нравится, зовите чертом.
В лагере Дмитрий раздул в костре огонь, поставил чайник. Он с интересом разглядывал гостя, отметив, что вся одежда его была явно с чужого плеча. Но этот факт по какой-то причине не насторожил. Гость правильно строил предложения, выговор его, пусть отдаленно, но был похож на московский. Возле берега стояла деревянная лодка с громадными, грубыми веслами, из чего можно было сделать вывод, что Алямс на самом деле живет здесь.
— Алямс, а как давно вы здесь живете?
— Почитай лет сорок уже.
— Один?!
— Одному спокойнее…
— Но что-то вас сюда привело?
— Не что-то, а кто-то. Конвой меня сюда привел рыбу ловить. А потом я так и остался, когда другие померли или ушли.
А мне отсюда уходить нельзя. Если уйду, дух озера сразу умрет.
А я ему обещал, что никуда отсюда не уйду.
— Кому обещали?
— Духу, кому же еще.
— Вы хотите сказать, что видели и даже разговаривали с ним?
— Так я тебе об этом битый час толкую.
Саша хоть и не был опытным, как Виктор, охотником, но понял, что след лосиный. Он также заметил кое-где обглоданные ветки. Идя по следу, который то и дело исчезал, Саша увидел впереди Виктора, рассматривавшего что-то на земле. Подойдя к нему, Саша спросил:
— Что нашел?
— Бык проходил недавно, — шепотом ответил Виктор.
— Откуда ты знаешь, что бык?
— Помет. У быка он продолговатый и разбросан, а у коровы кучкой лежит. Видишь?
— А, понял. И точно, как шел, так и навалил. Засранец.
— Тише ты, разорался. Он недалеко, скорее всего, выше по ручью стоит. Вон там, — Виктор показал в правую сторону. — Сейчас опять разойдемся: ты слева, я справа. Только смотри, Саня, внимательнее, не стрельни в меня.
— Я что, маленький?
— Хоть раз стрелял сохатого?
— Нет, — честно признался Александр.
— Ладно, пошли.
Александр шел осторожно, держа наготове легкий кавалерийский карабин. Через какое-то время он задумался, отвлекся, а когда прямо перед ним среди редких лиственниц появился
темный силуэт зверя, растерялся. Сердце гулко и часто застучало, мешая сосредоточиться. Справившись, наконец, с охватившим его возбуждением, он поднял ствол, прицелился. Мушка скакала в такт ударам сердца. Александр глубоко вздохнул, задержал дыхание и, выбрав момент, выстрелил. Не успел он опомниться, как сохатый сорвался с места и пропал в, казалось бы, не густой, прозрачной тайге.
«Смазал», — подумал Александр, передергивая на ходу затвор. Он пошел по следу убежавшего зверя и опять встретился с Виктором.
— Хорошо попал, — шепнул тот. — Далеко не уйдет.
— Откуда ты знаешь?
— Смотри.
Александр увидел сгусток бурой крови на буром же мхе.
— Запомни, если пуля попала в грудь и задела внутренности, то кровь из раны идет не сильно, она темного цвета и быстро запекается. Попал бы ты в живот, кровь была бы почти черная, вместе с калом и тоже немного. Если бы ты попал в ногу, то шло бы много красной крови. Усек?
— Усек, — улыбнулся Александр, — пошли тогда быстрее, догоним.
— Э, нет. Теперь чем дольше мы за ним не пойдем, тем ближе он ляжет. Если услышит, что мы следом ломимся, уйдет верст за шесть и таскай потом его оттуда. Давай лучше посидим.
— Так, может, наоборот, пойдем? Он, видишь, в сторону озера пошел.
— Не в сторону озера, а как раз за марь, левее — между нами и озером. Подождем минут сорок и пойдем тогда потихоньку.
Я так думаю, он долго не протянет, кровь-то с одной стороны следа, значит, пуля внутри осталась.
Виктор оказался прав, сохатый лег метров в восьмистах и еле встал, когда охотники подошли к нему уже на расстояние выстрела. Второй выстрел оказался для него смертельным.
Воздух над озером уже перестал колебаться теплыми струями, когда на берегу появились две сгорбленные под тяжестью ноши фигуры.
Первым их увидел Алямс:
— Не ваши ли это товарищи возвращаются?
Дмитрий принес из палатки бинокль.
— Да, это они, — он бросил в костер дров, повесил над огнем чайник. — Голодные идут, нужно срочно что-то сделать.
— Не торопись. Пока чай пить будут, мясо и приготовится.
— Какое мясо? У нас только рыба соленая есть.
— Так они что-то несут, не камни же.
Охотники издалека заметили перемены в лагере и прибавили шагу. Вскоре они разглядели и чужую лодку на воде, и темный силуэт второго человека возле костра.
— Гости у нас, — заметил Виктор. — Ты карабин-то не разряжай на всякий случай. Я пять сезонов в поле ходил, знаю, что в такой глуши гости, как правило, проблемные.
— Лодка-то откуда? Нам же сказали, что здесь никто не живет.
— Может, кто по Лабынкыру и Туоре поднялся из Индигирки?
— Не реально.
— Тогда придем и все узнаем.
Пот заливал глаза, когда охотники скинули с натруженных плеч тяжеленные рюкзаки, набитые парным мясом.
— Здравствуйте, — поднялся им навстречу Алямс.
Поздоровались.
— Дима, мы чуток отдохнем, а ты достань вот из этого мешка деликатесы и на противень.
— А что именно на противень? — разглядывая волосатую губу, спросил Дима.
— Язык, сердце, печень. Больше все равно ничего не войдет.
Только не мой и пока не соли, я сам потом посолю, — Виктор стянул с ног резиновые сапоги