Довелось мне в 2024 году прожить почти половину июня на одном из кордонов Сихотэ-Алинского заповедника в Приморском крае. Вы, конечно, можете подумать, мол, где Петя, а где какие-либо заповедники. И действительно, сам я к ним отношения не имею, однако так может получиться у кого угодно и у вас – тоже, если: а) ваша мама ещё молода настолько, что ведёт активный образ жизни, любит лес и приключения и является закоренелой столбисткой; б) имеет опыт дружинника на Столбах, судьи на спортивных соревнованиях, опыт работы в социальной сфере; в) после рассказов знакомых об их волонтёрстве в одном заповеднике загорится желанием тоже попробовать; г) пройдёт специальный онлайн-курс волонтёра; д) отправит заявку с приложением перечисленного выше послужного списка в Сихотэ-Алинский заповедник, и её одобрят, но с условием, что также должен присутствовать мужчина с опытом жизни в полевых условиях и частном доме; е) вы окажетесь тем самым имеющимся в наличии таким мужчиной. Вероятно, существуют и какие-то другие способы – тут уж сами попробуйте поискать, если заинтересовались, – а я же попал на Сихотэ-Алинь именно таким путём, ставшим для меня самого неожиданным.
Трудно представить более характерную для Приморья картину – рододендрон на фоне сопки
Разве что кекуры – столбовидные каменные останцы в море возле берега
Заповедник расположен на востоке края в тех самых «арсеньевских» местах, которые по удалённости от столицы региона можно сравнить с нашим Северо-Енисейским районом. По глухости они ему, пожалуй, уступают, но, кажется, не так уж и сильно; достаточно сказать, что из райцентра – посёлка Терней, – где, помимо прочего, находится и офис администрации заповедника, рейсовый автобус иной раз добирается до Владивостока более полусуток, так как немалая часть этого пути пролегает через многочисленные лесистые перевалы по безлюдным магистралям с качеством покрытия уровня «тояматоканава» по используемой здесь, в силу близости и культурного смешения, японской классификации. А характерные для приморского климата мощные и затяжные ливни, говорят, периодически отрезают населённые пункты района друг от друга и от большой земли на долгие дни, размывая дороги до состояния «сидидомаожидая».
Кстати…
ПРО ПОГОДУ
Оказалось, что июнь – не самый удачный месяц для туризма в Приморском крае, потому что к этому времени море ещё не успевает саккумулировать летнее тепло и работает этаким кондиционером, что выражается в прохладе, иногда переходящей в откровенный дубак, обилии осадков, а также туманах такой густоты, что, попивая кофий по утрам за завтраком во Владивостоке, я высовывал руку с ножом в окно, зачерпывал им туман и намазывал его на хлеб, как масло или деревенскую сметану. А сам город в начале месяца даже увидеть толком не удалось из-за этой всепоглощающей пелены.
Благо, уже на обратном пути домой в конце июня погода там была более-менее ясной, и было время погулять, так что без памятных открыточных видов из одного из самых интересных и важных российских городов я всё же не остался.
В Тернейском районе же метеоусловия с первых дней обнадёживали, они даже позволяли работать чувствительной к погодным капризам малой авиации, чем мы и воспользовались, потратив на перелёт из Владика всего около полутора часов на вот этом воздушном судёнышке канадского производства:
Однако уже на следующие сутки и туда пришла сырость с туманами, а в общем сухих дней по итогу оказалось как будто меньше, чем дождливых.
Только не подумайте, что я остался чем-то недоволен! Наоборот. Во-первых, облачность делает драматичней пейзажи, а во-вторых, жара мне точно была не нужна, потому что по уровню приносимого мне удовольствия она (точнее сказать, не сама жара, а потеть от неё) стоит в одном ряду, например, с бессонницей, изжогой и похмельем. По этой причине, полагаю, в июле или августе мне бы тут понравилось меньше, так как в эти месяцы уже становится жарко и душно. А идеальным временем для путешествия в Приморский край все называют сентябрь с его сухой и комфортно-тёплой погодой. Однако лично я выбрал бы начало октября, когда местная природа в максимальной степени насыщается осенними красками. Хотя, и летняя сочная зелень лесов произвела на меня неизгладимое впечатление.
ПРО ФЛОРУ
Я безмерно люблю родную сибирскую природу и вряд ли когда-нибудь захочу её на что-то променять, но, тем не менее, я всегда желал, чтобы у нас произрастало побольше видов лиственных деревьев. Потому что это – красиво. В своё время я имел возможность любоваться широколиственным лесом на Кавказе, на Чёрном море, но изящные прозрачные дубняки, распространённые по побережью моря Японского, включая участок, входящий в границы Сихотэ-Алинского заповедника, восхитили меня ещё больше. «Наш» кордон как раз и приютился в непосредственной близости от берега на полянке такого леса, и за все проведённые здесь дни я не успел даже отдалённо начать привыкать к его чарующей атмосфере, то и дело замечая за собой, что я какое-то время стою, замерев, словно завороженный, и вглядываюсь вглубь калейдоскопа стволов, будто бы чувствуя исходящую от него некую потаённую, но умиротворяющую своей невозмутимостью мудрость, познать которую мне пока не удаётся, но очень хочется. Теперь понимаю, почему дубы стали называть колдунами.
Причём, растущий на Дальнем востоке вид дуба именуется монгольским, что ещё сильнее подстёгивает фантазию такого мечтателя, как я. Здесь вообще чуть ли не большинство ботанических названий несёт в себе территориальное определение, указывающее на принадлежность к культурно-исторически значимым землям Азии: даурский, манчьжурский, сихотинский, японский, корейский… Уже само звучание их навевает ассоциации со всей этой притягательной восточной экзотичностью, загадочностью и мистикой; того и гляди возникнет перед тобой какой-нибудь древний дракон, который столетия тому назад наблюдал за вершившими историю великими правителями и завоевателями… И вот одного такого змия я всё же сумел застать в момент, когда он выползал из морской пучины на сушу:
На сильно продуваемых злым зимним ветром открытых берегах, в частности, мысах дубы, как и сопутствующие им лиственницы, принимают карликовую форму и выглядят откровенно жалко, напрочь теряя то величие, которым обладает лес из их собратьев буквально в сотне метров отсюда:
Вообще же, говорят, дуб, будучи более жизнестойким и менее прихотливым, заместил здесь изведённые в своё время пожарами и вырубками кедрачи, то есть, корейскую кедровую сосну, и теперь деревья этого вида растут, по большей части, лишь в качестве примеси. Правда, по мере отдаления от моря их количество увеличивается и где-то, вроде бы, становится даже преобладающим. Ну а в максимально далёком от побережья месте, до которого довозили нас с мамой в рамках одной из экскурсий, мы увидели ярко выраженный смешанный лес, и достаточно лишь начать перечислять названия растущих рядом с этими кедрами, лиственницами, пихтами и елями деревьев, как у неподготовленного, неизбалованного вариативностью природы сибиряка может пойти кругом голова от прилагаемых когнитивных усилий по принятию того факта, что так можно было. Клён, вяз, ясень, бархат амурский, орех, тис, тополь Максимовича… Это, повторюсь, – только начало, ведь некоторые или даже многие роды растений, как тот же клён, например, представлены не одним, а сразу несколькими визуально отличающимися друг от друга видами, и встретить их можно стоящими бок о бок на небольшом участке земли.
А каких деревьев я не увидел? Обыкновенных сосен с оранжевой корой, и, честно признаться, я даже успел по ним ощутимо заскучать и по прилёту обратно в Красноярск едва не бросился в лес у аэропорта обниматься с соснами, как тот киногерой Василия Шукшина – с берёзами. По последним же тосковать не пришлось, потому что на Сихотэ-Алине они тоже присутствуют, притом, как там заведено, в широком ассортименте видов, три из которых мне показывали: берёза манчьжурская – белая, как наша, чёрная даурская и берёза плосколистная, тоже белая.
Сумасшедшее многообразие местной экосистемы обусловлено тем известным обстоятельством, что, благодаря совокупности определённых благоприятных факторов, на юге Дальнего востока пересекаются ареалы северных и типично теплолюбивых видов растений и животных. В полной мере это относится и к Тернейскому району, несмотря на то, что он входит в перечень приравненных к крайнему северу. Ещё места, где я был, почему-то называют севером Приморского края, но я в корне не согласен с теми, кто так говорит, поскольку больше доверяю географической карте и, глядя на неё, ясно вижу, что относительно середины это – восток. И ровно то же недоумение вызывает у меня слово тайга применительно к здешнему лесу: вероятно, где-то там дальше, может, на западной стороне хребта и/или повыше и распростёрлось нечто похожее на то, что мы привыкли называть тайгой, но что это за тайга тут близ моря, в которой столько широколиственных деревьев, да ещё опутанных тропического вида лианами, с яблонями, вишней, лещиной в подлеске, с женьшенем, жасмином, виноградником?.. Продолжать перечисление не буду, иначе у меня закружится голова, ведь я до сих пор до конца не переварил в своём сознании увиденное. Это, ребята, –другая планета, иное измерение!
Клён зеленокорый
Аралия, своими твёрдыми и острыми шипами может разодрать шкуру зверей и одежду человека
Цветы шиповника диаметром с чайное блюдце у Русского моста
Ирисы на берегу реки Серебрянки
ПРО ВОДНЫЕ РЕСУРСЫ
Эта тема вызывает наибольший интерес у меня и, полагаю, у большинства из вас – тоже. Начать следует с того, что, как и в случае с растительностью и наземными животными, ключевую роль в формировании видового состава речных и озёрных обитателей играет Сихотэ-Алинь. Так, все водотоки с западного, то есть, «материкового» его склона через Уссури или, ближе к северу края, какими-то ещё своими путями попадают в итоге в Амур, а потому в водоёмах по левой стороне хребта водятся характерные для бассейна этой великой водной артерии рыбы, включая хорошо знакомых нашему брату хариуса, ленка и тайменя. В то время как речная сеть к востоку от водораздела принадлежит к Японскому морю, при этом, соответственно, там не живёт ровно ничего из привычного нам, даже таймень и тот – сахалинский, являющийся совершенно другой, проходной рыбой. Впрочем, по внешнему виду эти небольшие, но местами глубокие быстрые каменистые потоки вполне смахивают на родные саянские, если, опять же, не приглядываться к растущим по их берегам кустам и деревьям и не обращать внимания на всяких там снующих меж ними тигров, енотовидных собак и гималайских медведей.
Но о зверях – позже, а пока вернёмся к рыбам и местам их обитания. Самая крупная из увиденных мной здесь рек была Серебрянка, которая в окрестностях Тернея, расположенного чуть выше её устья, как минимум не уступает по ширине Чулыму в тех местах, куда я регулярно езжу рыбачить, и вообще, здесь, чувствуя окончание своего путешествия, она полностью расслабляется и уже выглядит, как равнинная, с мягкими глинистыми или песчаными берегами и ровным и размеренным течением:
Кроме того, подобно Чулыму, в большом количестве присутствуют протоки и старицы, а непосредственно рядом с местом слияния с морем по берегам и островам раскинулись необыкновенно уютные, прям идиллического вида заливные луга:
Никаких рыболовов на Серебрянке я почему-то ни разу не увидел, хоть Терней и находится за пределами заповедника, а потому запрета на ловлю там нет. А вот проезжая мимоходом по району, я замечал бродящих по речкам людей с удочками, и сцены эти, само собой, заставляли меня ёрзать, не находя себе места от распирающего любопытства и досады, что мне не суждено оказаться там же в качестве рыбака – к огромному сожалению, формат этой поездки не предусматривал такую возможность. В поисках утешения я постоянно докапывался до местных мужиков (а иной раз, впрочем, не щадил и женщин, стариков и детей) с распросами о рыбалке, чтоб хотя бы напитать воображение жизненным материалом для мечты о том, как когда-нибудь в будущем... По поводу тех, кого я видел на реках, мне пояснили, что в то время они могли рассчитывать на поимку жилой, то есть, никогда не покидающей пресную воду формы гольца (южная мальма) или такой же симы. Последняя очень метко зовётся пеструшкой, и эти маленькие, в отличие от проходных собратьев, рыбки дразнили меня своим присутствием абсолютно каждый раз, когда я приближался к протекающему рядом с кордоном ручью шириной в несколько метров. Окраска под пеструшку с протянувшимся вдоль тела характерным «форелевым» рядом крупных овальных пятен и точек поменьше над и под ними популярна у производителей приманок, особенно японских, и вы наверняка имеете такие в своём наборе или, по крайней мере, неоднократно видели:
Сима, между прочим, известна как вид, распространённый наиболее далеко на юг из всех лососей. Вы только представьте: естественная популяция пеструшки имеется в горных речках аж на Тайване! Если бы под Красноярском каким-то образом произрастала пальмовая роща, то, на мой взгляд, эти два явления по необычности были бы примерно сопоставимы. Что же касается настоящей проходной симы, то в Приморье это – одна из самых ценных и желанных к поимке рыб, а ловить её местные, судя по их рассказам, предпочитают на морских участках близ устьев рек по той причине, что до захода в пресную воду мясо рыбы обладает максимально лучшим качеством. Но с точки зрения рыбалки ради удовольствия, а, соответственно, и с лично моей точки зрения, наивысшим её эстетическим проявлением, конечно, будет охота на симу в реке. В таком случае, правда, чаще выбирают нижнее течение, поскольку по понятным причинам чем дальше вверх забирается рыба, тем менее энергичной она становится, а также, соответственно, теряет и в весе, несмотря на то, что другая удивительная особенность этого вида, отличающая его от местных родственников по семейству, заключается в способности во время нерестового хода продолжать питаться, глотая добычу, а не только атаковать.
Помимо уже названных мальмы, сахалинского тайменя и симы, в здешние реки для размножения приходит ещё несколько разновидностей тихоокеанских лососей: горбуша, кета, кунджа, кижуч. Что же касается исконно пресноводных рыб, то большого практического интереса не представляет, пожалуй, ни одна из них, потому что это – сплошь всякие подкаменщики да гольяны. Вообще, лично меня всегда гораздо больше занимали обитатели Амурского бассейна, пусть даже мелкие, такие, как горчак или пескарь-лень. Дело в том, что ещё в раннеподростковом возрасте я зачитывал до дыр доступные мне тогда научно-популярные книги о реках и озёрах России и рыбах, их населяющих. Я наизусть помнил энциклопедические данные о длине рек и расходе воды, глубине озёр, средних и максимальных размерах и массы большинства пресноводных рыб, точные ареалы их обитания. А вот к жизни морской я как в детстве почему-то был полностью равнодушен, так и до сих пор таковым остаюсь.
Ну а Амур, естественно, всю жизнь манил меня известной уникальностью своей ихтиофауны, но я до сих пор на нём не побывал, и перебраться на амурскую сторону Сихотэ-Алиня в пределах заповедника мне тоже пока было не суждено. Тем не менее, представителей всех, именно абсолютно всех тамошних видов рыб я увидел плавающими вживую, а произошло это в океанариуме Владивостока, где я надолго завис в экспозиции, посвящённой Амуру, без преувеличения ощущая восторг ребёнка, оказавшегося в магазине игрушек:
Амурская щука
Калуга
А ещё неподалёку от «нашего» кордона в заповеднике тоже находился «аквариум», позволявший на расстоянии вытянутой руки понаблюдать за рыбой, и назывался он озеро Благодатное. Примечательно оно в первую очередь тем, что раньше в этом месте был морской залив или лагуна, но со временем неутомимые, как никакая другая, даже самая старательная и непьющая бригада строителей, волны воздвигли здесь как бы дамбу из нанесённой ими гальки, сделав водоём изолированным. Урез воды новообразованного озера поднялся несколько выше, чем у моря, а в самом узком месте перешейка их отделяет друг от друга буквально несколько метров:
Довольно необычное зрелище, правда?
Периодически эта коса размывается штормами или затяжными ливнями, и тогда в Благодатное поступает солёная вода, благодаря чему в нём, помимо прочего, водится парочка видов камбал и полупроходная дальневосточная краснопёрка. И вот последняя, судя по всему, не просто водится, а ещё и отлично себя чувствует, и мне повезло оказаться в этом краю как раз в период её нереста и увидеть совершенно умопомрачительную вакханалию, устраиваемую бесчисленным множеством этих рыб на мелководье, которое выглядело, как котёл с бешено крутящимися в нём хвостами, головами и хребтами среди брызг и пены, будто кто-то неумеющий варить уху вместо медленного томления врубил огонь на полную мощность:
С противоположной же стороны косы в этот самый момент разворачивается другое динамичное и драматичное действие, оканчивающееся, увы, природной трагедией. Дело в том, что вода Благодатного в этом месте просачивается через камни (в тупике заливчика можно даже наблюдать как бы уходящее вникуда течение) и стекает сверху в море, из которого подходят ведомые инстинктом размножения колюшка и ещё какие-то мелкие рыбёшки и с маниакальным упорством пытаются пробраться к вожделенному истоку этих пресных струй, зарываясь глубоко в камни. Упершись в итоге в непреодолимый барьер и не имея заднего хода, они, естественно, вскоре там погибают.
Что ещё делает озеро Благодатное особенным? Количество и разнообразие пернатых! Это, можно сказать, такой птичий мегаполис, расположившийся на перекрёстке востребованных путей и ставший как домом и местом гнездования, так и перевалочной базой для перелётных птиц. Проводя постоянный мониторинг, заповедник фиксирует на озере в разные времена года присутствие многих-многих десятков видов, среди которых различные утки, гуси, цапли, лебеди, бакланы, поганки, орланы... Для работы по наблюдению за всей этой братией на берегу построено несколько специальных вышек.
Кстати, я тут недавно узнал, что, оказывается, среди русских, вроде бы, людей стало в ходу называть наблюдение за птицами бёрдвотчингом, а тех, кто этим занимается, соответственно, – бёрдвотчерами... Сразу представилось, как знакомишься ты с кем-нибудь, спрашиваешь его, мол, чем занимаешься, а он – тебе:
А вот на соседнем с Благодатным озере Голубичном, куда нас тоже водили, ни этим ребятам ни нормальным любителям птиц или учёным наблюдать, говорят, особенно не за кем, поскольку почему-то пернатые предпочитают облетать данный водоём стороной, несмотря на всю его живописность, по крайней мере, с человеческой точки зрения.
От одного из гидов я слышал объяснение, что это обитающие здесь таймени так подъедают водоплавающую птицу (речь, конечно, идёт о таймене сахалинском, который образовал в Голубичном приспособившуюся к постоянной жизни в пресной воде обособленную популяцию). Сам я, честно говоря, отнёсся к такой версии довольно скептически. Может и зря, но в любом случае за что купил – за то и продаю.
Про реки и озёра у меня на этом всё, осталось ещё добавить пару слов о море. Много рассказать и показать не могу, потому что в него мы ни на чём не выходили, а на берегу или рядом с берегом я ничего и не увидел, помимо уже упомянутой колюшки, типичных ракушек и панцирей морских ежей да обглоданного скелета какой-то рыбины, ставшей, вероятно, добычей выдры. Зато однажды благодаря установленной заповедником подзорной трубе на одном из мысов нам посчастливилось подглядеть за батонившимися на каменном лежбище напротив того мыса пятнистыми тюленями ларгами:
Это был первый раз, когда я там особенно пожалел о том, что не имею хорошо приближающего телеобъектива с большим фокусным расстоянием, чтобы сделать красивые и качественные фотографии животных. Ну а позже это едкое чувство досады и беспомощности мне пришлось испытать ещё неоднократно, и теперь меня, видимо, ждёт долгий и болезненный реабилитационный курс психологической терапии по избавлению от комплекса неполноценности на почве неудовлетворённости длиной моего объектива. Хотя, у меня был реальный шанс заполучить свой главный фототрофей и с той оптикой, что есть, но я его упустил, и произошло это вовсе не по вине техники...
ПРО ФАУНУ
В один из дней я напросился в компанию к двум видеооператорам, которые забазировались в «нашем» гостевом доме, чтобы ходить по окрестностям снимать материал для документального фильма о местной фауне. Было любопытно поглазеть на закадровую сторону процесса, почерпнуть для себя что-то полезное. Вы бы отказались от такой возможности?
Итак, выдвинувшись рано утром, мы вскоре подошли к началу показанного мной в прошлой части перешейка между Благодатным озером и морем и заприметили впереди пару лисиц. Спутники мои по-будничному деловито расчехлили свои внушительные инструменты и направили их на объекты съёмки, а я же скромно присел, дабы не маячить и ненароком не создавать лишний шум, который мог бы спугнуть животных. Одна из лис, тем не менее, вскоре исчезла в растущих возле озера кустах, в то время как вторая посеменила по открытому пространству косы в направлении от нас с периодическими остановками, оглядываясь вокруг, обнюхивая землю и что-то там пошукивая. Операторы такими же перебежками последовали за ней.
Мне, конечно, просто сидеть было скучновато, и, когда вся компания отдалилась настолько, что, по моему разумению, никакие производимые мной движения уже не могли бы им помешать, я решил пофотографировать хотя бы растения. Правда, флора в этом месте на гальке была скудной по разнообразию и совсем неказистой на вид, но зато присутствовал эффектный утренний свет, и за неимением лучшего я залёг в сырую от росы траву и увлёкся поиском композиции и выстраиванием освещения.
Не так много минут я провёл за этим занятием, а, когда поднялся, обнаружил, что стоящие поодаль киношники почему-то молча и не шевелясь смотрят в мою сторону. Причину этого я понял, оглянувшись назад: там на уступе береговой террасы уровнем выше моего стоял пристально уставившийся на меня зверь... Да нет, почему сразу тигр? Это снова была лиса. А если бы тигр, то вы, возможно, сейчас это бы не читали. Как бы то ни было, а и лисы у меня в портфолио нету, а хотелось бы иметь, однако расстояние между нами было таковым, что я даже не стал включать камеру, понимая бесполезность попытки, да и рыжая, заметив мой взгляд, не замедлила скрыться за край террасы.
Но оказывается, перед этим, пока я ползал по земле, фотографируя чёртовы листики, эта самая плутовка подходила ко мне и даже задерживалась возле меня настолько близко, что, по заверениям наблюдавших за всем товарищей, я бы мог снять её даже крупным планом своим объективом о 90 мм! Они вообще решили, что я лёг в траву специально, чтобы скрадывать лису. Поди ещё подумали: «Вот какой грамотный!» Ага! А я-то и понятия не имел!
Эээххх, какие это могли быть фотографии!.. С контровым светом восходящего солнца, на фоне моря… Была ли это та особь, что вначале ушла в кусты или же та, которую догоняли операторы, где-то в итоге развернулась и, минуя их, успела добежать до меня – я недопонял. Да и, в общем, какая разница… Так или иначе я испытал ровно такое же чувство, как когда у тебя с крючка безвозвратно срывается трофейная рыба. Теперь остаётся довольствоваться лишь мелочью – снимком, сделанным издалека:
Ну а что же насчёт, собственно, тигра? Скажу сразу: я его не видел, поскольку тигр – не дурак, и показываться на глаза людям, тем более – всяким непонятным заезжим он не собирается, а я не являюсь настолько везучим, чтобы стать исключением из этого правила. Хотя, опять же, смотря что тут считать везением… Впрочем, случаев нападения тигра на человека здесь, слава богу, до сих пор зафиксировано не было, однако не могу сказать, что это знание сильно добавило мне храбрости, когда один раз поздно вечером прям на территории нашего гостевого дома я увидел два горящих в луче фонарика глаза на расстоянии двух-трёх десятков метров от крыльца, на котором я стоял. Принадлежали они какой-то енотовидной собаке, барсуку, амурскому лесному коту или всё-таки Самому – выяснить не удалось: несмотря на мягкую после дождя почву, никакого следа я поутру отыскать не смог. Неужто зверь был настолько осмотрителен, что намеренно наступал только на траву?
К слову сказать, из соображений безопасности нам было строго-настрого запрещено ходить через лес к берегу моря поодиночке: перемещаться там мы могли только минимум вдвоём, и, при этом, желательно было постоянно громко разговаривать, дабы ещё издалека информировать животных о нашем присутствии и таким образом побуждать их строить себе маршрут, не пересекающийся с нашим. Также при отдалении от базы мы обязательно должны были иметь при себе выданные нам фальшфейеры, пламя и дым которых призваны произвести отпугивающий эффект в том маловероятном, но всё же возможном случае экстремально близкой встречи с крупным хищником, к коим, помимо тигра, относятся бурый и гималайский медведи. Дальневосточный леопард в Сихотэ-Алинском заповеднике не водится – тут для него уже холодновато.
Зато другой теплолюбивый вид зверей – пятнистый олень – чувствует себя там вольготно. Этих мы встречали рядом с тропой неоднократно, но вам придётся поверить мне на слово, потому что фото- или видеоподтверждение я привести не могу по уже указанной чуть выше вызывающей у меня фрустрацию причине. Вообще, надо понимать, что всякое животное избегает встречи с человеком, и, не будучи фотоохотниками, которые имеют возможность часами и днями поджидать «добычу» в засаде, мы в основном довольствовались постоянно попадавшимися тут и там разной степени свежести отпечатками копыт или лап, а также другими признаками жизнедеятельности местных обитателей, включая, разумеется, и тигра:
Надо сказать, что, благодаря заповеднику, полосатый хищник совершенно не испытывает недостатка в объектах охоты и, соответственно, пропитании. Удивительно было, кстати, узнать, что одним из желанных блюд на тигрином обеденном столе является гималайский медведь, коему и без того достаётся от заметно превосходящего его по размеру бурого родственника. Помимо этих двух врагов, бедолага «гималаец» сталкивается с ещё одной, менее очевидной напастью, связанной с тем, что на зимнюю спячку он залегает, а, точнее, заседает в вертикальном положении не в земляной берлоге, а в дупле дерева.
Одна из экспозиций Информационного центра охраны природы
Вот и представьте, какого диаметра и возраста оно должно достигать, чтобы внутри его ствола мог разместиться постоялец массой сто с лишним килограммов, и как трудно ему должно быть нынче найти такое дерево с подходящим дуплом. Рассказывают, что иногда мишка не успевает это сделать и с наступлением холодов засыпает прям просто на земле, становясь подарком для того, кто зимой продолжает бодрствовать.
Проблема с тем же источником угрожает, впрочем, и тигру: еды ему хватает, но сокращение его популяции может происходить, по большей части, из-за уменьшения площади среды обитания в связи с хозяйственной активностью человека. А ситуации, когда тигр выходит к населённым пунктам и нападает на домашних животных, вызваны, по словам сотрудников заповедника, исключительно болезнью или ранением (скорее всего причинённым браконьерами), которое не позволяет зверю полноценно охотиться в естественных условиях. С браконьерством старательно борются, однако полностью искоренить это гадкое явление, конечно, сложно.
И всё же, хоть вживую узреть полосатого хозяина здешнего леса мы и не смогли, но зато услышали, и случилось это в самый последний день нашего пребывания в заповеднике: какой-то тигр как будто решил устроить нам прощальный концерт и буквально весь вечер не то порёвывал не то мяукал совсем рядом, между нашей базой и озером Благодатным.
Слушайте на 3, 15, 23 и 27 секундах
Парни с длинными объективами как раз ходили где-то там, тоже слышали и пытались его подкараулить, но, увы, в тот раз безрезультатно, а то бы я постарался выпросить у них парочку снимков или видео, пусть хоть из неликвида, для своего репортажа, чтобы и вы могли посмотреть. Сам-то я видел тамошних тигров на неоднократно показанных нам кадрах с заповедных фотоловушек.
Известно, что в районе данного кордона на тот момент проживали три особи: самец, самка и их общий детёныш. Так вот, как раз тогда последний уже достиг того возраста, при котором он отделился от матери и начал вести одиночную самостоятельную жизнь (это 2 или 3 года – точно не помню), а той, в свою очередь, настала пора обзаводиться новым потомством. Звуки, которые нам довелось услышать, были ничем иным как брачным призывом тигрицы по кличке Северина, адресованным самцу. Так, по крайней мере, объяснили знающие люди. Что ж, будем надеяться, что теперь в тех местах живёт уже больше трёх полосатых красавцев.
Ну а теми «зверями», на недостаток встреч с которыми нам уж точно не пришлось жаловаться, оказались клещи. Правда, в дубняке возле моря это были единичные случаи, и чувствовали мы себя там в этом отношении довольно расслабленно. Также нам повезло и в том, что комары и мошка тогда тоже почти отсутствовали, а самыми докучливыми кровопийцами оставались телефонные спамеры, умудрявшиеся дозваниваться даже при той нестабильной связи, что была на кордоне. Полное спасение от них находилось вне зоны доступа подальше от побережья, зато клещи там в «тайге» резвились чуть ли не как те краснопёрки в озере. Удивительно, однако, что многие местные, включая работников заповедника, постоянно находящихся в лесу, их совершенно не опасаются. Они запросто ходят по тропам с курткой нараспашку и так же могут продираться через кусты, а клеща снимают с себя только тогда, когда почувствуют, что тот начал впиваться… Говорят, что случаи заражения чем-либо у них там слишком редки, чтобы за это переживать. Представляю, как они теперь не без иронии делятся со знакомыми, что красноярцы в лесу укутываются в одежду, заправляют носки в штаны и каждые несколько минут себя тщательно осматривают. Ну а что ещё нам остаётся делать, когда у каждого перед глазами столько примеров людей, перенёсших энцефалит или Лайма, некоторые из которых остались после этого инвалидами… Не мне вам рассказывать.
ПРО ЖИЗНЬ
До этого я почти всегда говорил, что мы жили на кордоне, но это не совсем точно; просто не хотел отвлекаться от текущей темы на длинные объяснения. Теперь же расскажу, напоследок, немного подробнее. Итак, нас поселили в одном из семи номеров гостевого дома, построенного заповедником для размещения туристов, чтобы водить их отсюда на экскурсии по экотропам. Я не интересовался, но предполагаю, что можно снять номер и просто пожить в нём, не покидая кордона, только тогда возникает резонный вопрос: а зачем переться так далеко в столь экзотическое место, чтобы, грубо говоря, просидеть в четырёх стенах?
Гостевой дом сделан, как хорошая база отдыха, и всё тут пока новое, красивое и рабочее. Электричество обеспечивается за счёт солнечных панелей, на кухне в столовой из крана бежит вода, подаваемая электронасосом из скважины, а также от Тернея в полутора-двух десятках километров отсюда даже протянули оптоволокно, которое позволяет через раздающие WiFi роутеры подключаться к интернету. Впрочем, если бы последнего не было, я бы вряд ли переживал, но раз уж он был – тоже хорошо.
Наши функции как волонтёров состояли, по большей части, в том, чтобы следить за чистотой и порядком на территории и в помещениях, оперативно сообщать кураторам о возникающих неисправностях каких-либо систем или устройств, растоплять баню и, при необходимости, два котла, один из которых обогревал столовую, второй – жилые номера, а также колоть для всего этого заготовленные до нас чурки и толстые поленья на дрова поменьше. Вся эта работа не отнимала много времени в течение дня, да и вообще называть это работой мне бы, на самом деле, было бы как-то стыдно, тем более, что практически ничего нового для меня, каждое лето много времени проводящего в деревне и на пасеке, тут не было.
Разумеется, мы делили между собой обязанности по степени необходимых для них физических усилий, однако не без гордости за маму отмечу, что её трудолюбие вкупе со спортивно-туристической закалкой, до сих пор поддерживаемой походами в тайгу в избу столбистов почти каждые выходные, наверняка при желании позволили бы ей справляться со всем вообще в одиночку, и мне ещё приходилось постоянно быть начеку, зная, что она, как бы мимоходом, запросто могла схватиться колоть дрова, которые справедливо находились в моей ведомости. И я даже сам не знаю, какова доля правды в этой шутке. Вполне возможно, что и все сто процентов, хоть по внешнему виду этой миниатюрной хрупкой женщины вы никогда и не догадаетесь, сколько в ней таится силы и энергии.
Помимо уже сказанного, нас уполномочили ненавязчиво напоминать постояльцам о правилах безопасности и о том, чтобы они экономили электроэнергию – в условиях стоявшей тогда пасмурной погоды это было весьма актуально. Впрочем, гости, большая часть которых были владивостокцами, и сами оказались вполне дисциплинированными и сознательными, плюс к тому компанейскими и дружелюбными, равно как и сотрудники заповедника, всегда относившиеся к нам с неподдельной теплотой и учтивостью. А вообще должен сказать, что каких-то плохих людей за время этого путешествия я в принципе не встретил, и оттого Приморье запомнилось мне как очень радушный, щедрый и гостеприимный край.
Я с сотрудниками
Отдельно хочется упомянуть творческий подход, с которым оформлен гостевой дом. Здесь даже номерам вместо просто чисел даны индивидуальные тематические названия: Волчье логово, Барсучья нора, Лежбище тюленей, Медвежья берлога, Беличье гайно, Ласточкино гнездо… и ещё какой-то, который я не могу вспомнить, так как дописываю рассказ спустя полгода после поездки и жалею, что забыл сфотографировать ключи от номеров с деревянными брелоками, на которых эти названия с соответствующими картинками были выжжены. Ну и «Подкормочную площадку» (столовая) и «Купалку» (баня) вы уже увидели на фотографиях.
А ещё, сам будучи дизайнером, я оценил, как остроумно, стильно и, притом, понятно выполнена инфографика на стендах в Информационном центре охраны природы при офисе заповедника в Тернее:
Предполагая, что это могла быть работа их штатного дизайнера, я изъявил желание с ним познакомиться, чтобы выразить моё почтение и пожать ему или поцеловать ей руку, если это женщина, а то и, может, вообще сразу жениться, если она ещё и молодая и симпатичная. Увы, тут меня ждало разочарование: сказали, что дизайном занималась нанятая сторонняя организация (видимо, выигравшая тендер) откуда-то очень издалека, чуть ли не с Воронежа, что ли.
Помимо графики, обращают на себя внимание и потрясающе реалистичные макеты животных (я не уверен, что к ним можно применять слово «чучело»), размещённые на не менее натурально выглядящих стендах, изображающих их среду обитания. Также тут предусмотрен небольшой кинозал, где нам показывали сцены, снятые фотоловушками. В общем, определённо все, кто так или иначе причастен к созданию данного центра, могут гордиться своей работой. Конечно, не ожидаешь увидеть такой масштаб на таком удалении от «большой земли», и это, безусловно, усиливает твоё впечатление от посещения.
Впрочем, несмотря на свою изолированность, и сам посёлок Терней отнюдь не кажется каким-то медвежьим углом – он живой, и здесь чувствуется движение или, как говорят, движуха. Не знаю, согласились бы со мной местные жители, в частности, молодёжь, но я сам ещё не настолько старый и видел разные деревни и посёлки, так что мне есть, с чем сравнить, и вот такое ощущение от Тернея у меня сложилось.
Как и подобает райцентру, здесь присутствуют все важные конторы, банки, краеведческий музей и больница, заведения для досуга, развития детского творчества и спорта. А одной из главных точек притяжения местного и приезжего люда является пекарня-кафе, которая совершенно органично смотрелась бы среди оформленных по последней моде заведений на центральных улицах больших городов, куда любят захаживать те знающие во всём этом толк ребята с бородами в клетчатых рубашках (их, по-моему, называют хипстерами, и они наверняка дружат с квадроберами… ой, то есть, этими… как их?.. бёрдвотчерами!).
Да, тут даже организовали раздельный сбор мусора
Многообразие выбора в этом месте впечатлит любого, независимо от его принадлежности к какой-либо социальной группе или субкультуре: здесь продают, как сейчас помню, с десяток разных сортов хлеба и хлебобулочные изделия, какие ты только можешь себе представить, и какие не можешь – тоже, а также десерты. Всё, разумеется, всегда свежее, и по вкусу чувствуется, что на ингредиентах и технологических процессах не экономят. Не то чтобы я в этом что-то понимал, просто рассуждаю логически – купленный там хлеб даже не думал черстветь по несколько дней. А чтобы перепробовать весь ассортимент пекарни, в Тернее придётся пожить довольно продолжительное время, ведь завтра тебе обязательно захочется снова съесть то, что ты купил там сегодня, и места на что-то новое в животе уже останется мало. В моём случае, например, так произошло с пирожками с яйцом и черемшой.
Продовольственные магазины там тоже интересные: в них на прилавках присутствуют почти все знакомые нам торговые марки, а дополняют их продукты и напитки, которые я у нас никогда не видел, местного дальневосточного производства или импортируемые из соседних с регионом стран.
Этот корейский кетчуп напомнил мне вкус из детства, когда в 90-годы данный вид соусов к нам только начали завозить. Назывался он Nordic, и делали его в Финляндии. Я так хорошо помню потому, что уже тогда мне это казалось странным, и я задавался вопросом: где томаты, а где та Финляндия? Потом появился «Балтимор» из Питера (тоже помидорный край, ага) и прочие отечественные марки, чья продукция, увы, почему-то уже не имела ничего общего с тем вкусом. И вот, корейский тоже оказался давно забытым «настоящим» кетчупом. А майонез из Кореи, называвшийся тогда «Золотой», и у нас продавался, и мы его трескали просто с хлебом – настолько он был вкусным.
На этой аппетитной ноте я, пожалуй, буду заканчивать своё повествование, а то вы, возможно, уже захотели пойти что-нибудь съесть.
Наверняка вы от кого-нибудь слышали утверждение или знаете по собственному опыту, что, когда возвращаешься из какой-то поездки, где ты был чем-то сильно впечатлён, ты будто бы оставляешь в том месте частичку души, и потом она зовёт тебя, заставляя с приятной тоской вспоминать пережитые ощущения и хотеть поехать туда снова, чтобы вновь их испытать. В моём же случае ситуация ещё интереснее: с самого детства будучи мечтателем, зачитывающимся книгами о природе, путешествиях и приключениях, я уже тогда «разбросал» свою душу по разным уголкам Земли и так всю жизнь и тоскую, ощущая притяжение мест, в которых по-настоящему я не бывал. Даже более того: не только мест, а ещё и времён, в которых я никогда не жил. И если с последними всё совсем безнадёжно, ибо вряд ли на моём веку изобретут машину времени, то наземным транспортом, лодкой и самолётами я пользоваться могу, и периодически судьба тем или иным образом даёт мне возможность отправиться в детскую мечту.
Одной из таких книг была, конечно же, «Дерсу Узала», а манящим местом – Дальний восток и Сихотэ-Алинь в частности. Так что, проведя время в тех самых лесах, я действительно ощутил, как отыскал и приобрёл что-то давно там оставленное.
И это – потрясающе приятное чувство!
|
