Дмитрию очень понравилось жареная печень, он даже забыл на время о кулазухе. Крепкий напиток постепенно начал действовать и на Алямса, он снова завел разговор о черте, рас-
сказывая случаи нападения таинственного существа на людей и животных. Из его рассказов можно было сделать вывод, что иногда существо выходит на сушу, иногда даже взламывает лед, чтобы сцапать зазевавшуюся добычу.
— Дима, я, кажется, придумал, как можно фотографировать тех, кто ворует рыбу, пока нас нет на берегу, — сказал Виктор.
— Нужно привязать к приманке тонкую леску, а на другом конце сделать устройство, нажимающее на спуск. Палочку с камнем, например. Короче, давай прямо сейчас сделаем, и все твои тайны будут разгаданы в первую же ночь.
— Давай, — согласился Дмитрий. — А Алямс рыбу положит на берег.
Через тридцать минут устройство было готово. Стоило комунибудь потянуть рыбу, леска натягивалась и выдергивала деревянную «чеку», удерживавшую тонкую палку, короткий сучок которой был направлен на кнопку спуска фотокамеры. Усилие нажима обеспечивал камень, привязанный к палке. Штатив с камерой укрепили грудой камней, дабы исключить падение фотокамеры и вспышки после срабатывания устройства. Несколько испытательных кадров сделали без сбоев.
— Ну вот, теперь можешь спать спокойно. Все, кто попытается стащить рыбу, оставят на память свое фото, — заключил Виктор.
Саша с Алямсом все это время говорили об окрестностях озера, рыбалке, охоте.
Вечер уже сменила ночь, отогнавшая неведомо куда надоедливых мошек. За горами угасла последняя тонюсенькая полоска заката, а над головами зажигались одна за другой далекие звезды. Наступала пора, когда, глядя на звезды, в голову приходят разные, казалось бы, отвлеченные мысли.
Вот и Виктор, глядя то на звезды, то на Алямса, думал: «А старик этот вовсе не чокнутый. Скорее, у него практический ум в его классической форме. Он в своих поступках опирает-
ся на собственную свободную волю и безусловные принципы. Свободен он тут совершенно, а принципы его за столько лет отшельничества тоже стали безусловными, хотя и собственными. Как там у Канта: “Обладание практическим разумом превращает человека в свободного субъекта”. Ведь чувствует же он себя комфортно в этих диких условиях. Почему? Хотя я не прав. Какая же это свобода, если у него есть страх — страх покинуть это место. Нет, и у него нет свободной воли. Впрочем, как и у всех остальных под этими звездами. Мало того, неясно во имя чего он так живет. Внушил себе, что его дело сторожить этого Лоха. Вот так, в абсолютном безмолвии и, наверное, в тоске
в течение десятилетий. Возможно ли это без особых причин? Наверное, нет. А если есть причины его пребывания в этом месте, то о какой свободной воле можно говорить. Да, темна душа человеческая. А время-то идет». Виктор еще пристальнее посмотрел на Алямса: «Эх, Алямс… Сергей Обломов прямо про таких, как ты, говорил: “Настанет день — и настанет так скоро, что даже по памяти тебе не удастся проследить, в какие пески
навсегда истекло твое время, — когда ты сам захочешь уйти от всего к свободе покоя, не в силах жить нигде, кроме воспоминаний о мгновениях, которые, будь они собраны воедино, не составят вместе и часа”».
Виктор вздохнул.
— Пошел я спать, — сказал он. — И всем советую отдыхать.
Нужно набраться сил. С утра за мясом пойдем. Все. Саша, размести гостя как-нибудь.
— Не нужно обо мне думать, я буду спать в лодке. А вот глоток спиртика я бы еще сделал.
Еще долго у костра шептались Алямс и Дима.
Утром, выбравшись из палатки, Виктор не увидел ни лодки Алямса, ни его самого.
«Уплыл старый сети проверять, — подумал он, оглядывая берега и водную гладь озера. — Раз не попрощался и ничего не попросил, значит, еще вернется».
Приманка была на месте, ничего за ночь вокруг лагеря не изменилось. Пока разгорался костер, проснулись Александр и Дима.
Сытые и веселые, с топором за поясом и пустыми рюкзаками за плечами три товарища шли по лиственничному, не раз горелому лесу.
Сильное дерево лиственница, любит солнце и не может жить без света. В местах низких, сырых она хотя и живет, но быстро чахнет и вырождается. Не любит она также мест, которые долго стоят под снеговою водою или речными разливами. А здесь, на высоте в тысячу метров над уровнем моря, ей хорошо. Под ногами то и дело мелькали ягоды. Не велик их выбор в суровых этих местах, но брусника, костяника и, конечно, голубика тут в
достатке. А еще кедровый стланик. Вот и кормят своими плодами, ягодами да орехами эти растения всех нехищных птиц и зверушек.
Виктор еще издали заметил, что ветви, которыми он накануне укрыл мясо, раскиданы.
— Однако Гоша сюда приходил, — сказал он и скинул с плеча карабин.
— Какой Гоша? — заинтересовался Дмитрий.
— Медведь, — Саша тоже снял сплеча карабин. — Вчера не слышал что ли, как Алямс называл медведя, который рыбу нашу спер? Гошей назвал. Теперь ясно, почему он ночью за рыбкой не приперся — здесь, гад, жировал.
— Тише ты, — Виктор внимательно вглядывался в тайгу. — Здесь он где-то, рядом.
Дмитрий поправил очки.
— От такого количества мяса он просто так не уйдет, притаился где-то.
Медведь съел самые лучшие куски. Часть туши унес, о чем свидетельствовал отчетливый след, тянувшийся по мху.
— Ну что, пойдем по следу? — повернувшись к Александру, спросил Виктор.
— Да ну его, — махнул тот рукой.
— На самом деле, зачем он нам нужен? — поддержал Александра Дмитрий. — Пусть живет, тем более, если это знакомый Алямса.
— Как хотите, — Виктор вынул из-за пояса топор. — Снимайте рюкзаки, возьмем что не попорчено и пойдем обратно. Нам еще сети проверить нужно.
Обратно шли молча, поглядывая по сторонам. Но кроме тайги, на которую наложили отпечаток сильные морозы и резкие ветры, господствовавшие тут зимой, ничего не необычного они не увидели. Только искривленные стволы с вершинами, обезоб-
раженными сухими ветками, да бедный подлесок из карликовой ольхи и багульника составляли окружающий пейзаж.
Выйдя на берег, Александр показал вдаль:
— А вон и лодка Алямса.
— Где? — Дмитрий поправил очки, но лодки не увидел. — Это бревно, наверное.
— Это, скорее всего, большая стая птиц. Вероятно, уток, — прищурившись, предположил Виктор.
— О, исчез! — Александр показал рукой в то место, где миг назад что-то темнелось на воде.
— Точно, утки. Нырнули, вот мы их и не видим, — Виктор поправил лямки рюкзака. — Пошли быстрее, а то еще сети проверять нужно.
— Может, это реликт был, а мы прозевали и не сфотографировали? — Дмитрий вглядывался в водную гладь и ничего не мог разглядеть.
— Сиди тогда на берегу и карауль своего реликта. Нечего было за нами увязываться, — обернулся Виктор.
— Точно. Сиди на берегу возле камер и карауль. Заодно огонек в костерке поддерживай и чаек для нас кипяти.
Подплыли к первой сети. Виктор вгляделся в прозрачную воду и с удивлением отметил, что рыбы в сети не было.
— Да брось, — отозвался Александр, — тут ее не меряно.
Быть не может, чтобы не попалась.
— Смотри сам.
Александр поднял весло и склонился через борт.
— Точно, поплавки вижу, рыбы не вижу. Странно.
— Ладно, подгребай к берегу, сейчас посмотрим.
Сети оказались изорваны в клочья какой-то невероятной силой. В капроновой крепкой дели зияли огромные дыры.
— Не Алямс ли тут потрудился? — Виктор вопросительно посмотрел на Сашу.
— Не похоже. Все дыры совершенно круглые и размером снизу доверху. Если бы Алямс ножом резал, то все они были бы наверху и форму имели бы другую. Эти похожи на такие, которые огромная рыбина пробивает. Но чтобы капроновую сеть так пробить, это я впервые вижу.
— Так и в Лоха Диминого поверить можно, — улыбнулся Виктор. — Ну, ничего, спиннинг есть, будет и рыба. Давай снимать эти лохмотья.
Снова на лагерь опустился вечер. С гор потянуло холодом.
Дима смотрел в звездное небо, усыпанное мириадами звезд:
— Звезды — это молоко Коровы Земун.
— Чего, чего? — Александр протянул руку и потрогал лоб Дмитрия. — Ты не простудился часом?
Дима мотнул головой:
— Наши далекие предки так считали.
— А ты откуда знаешь об этом? Догадался?
— Нет, я недавно читал древние тексты, вернее, перевод. Скрипник опубликовал. Так называемая Книга Велеса.
— Предки-то чьи именно? Страна большая, люди в ней раз ные живут. Вот мы в Сибири не поймешь кто. У каждого коренного сибиряка в родне аборигены, каких от Урала до Берингова пролива десятки наций и народностей. Кого нам-то предками считать?
— Ты же по паспорту русский, так?
— Так.
— Значит, твои предки были славяне — русы.
— О как! А я слышал, что русами назывались варяги, что с Рюриком на Ладогу пришли.
— А я считаю, что предки русских пошли от былинного Буса, и было это больше тридцати тысяч лет назад. После Буса был Яр, который и увел предков с древней земли ариев. Увел, потому что землю ту завоевали другие народы, которые были сильнее
наших предков. Потом десять тысяч лет предки жили в лесах, научились охотиться и рыбачить, строить города и крепости. Но и там им закрепиться не удалось, так как началось оледенение, и они ушли, как там говорится, «на полдень». Именно тогда во
главе народа стал Яруна с тремя сыновьями Кием, Шеком и Хоривом, от которых и произошли впоследствии все славянские роды, живущие и поныне. Кий вел русов, Щек — чехов, Хорив — хорватов. Много еще чего было до Рюрика, а дальше все так,
как и написано в учебниках истории.
Дмитрий налил в эмалированную кружку густого чая.
Виктор прикурил сигарету:
— Какая разница, что было тридцать тысяч лет назад. Важно то, что современная русская нация из многих разных народов сложилась вокруг Московского княжества и сумела собрать столько земель, что ни Бусу, ни Яру и не снилось. Из твоего рассказа следует, что Яр был слабак и оставил землю предков врагам, которые его победили, так?
— Так.
— Потом они сбежали от холода, так?
— Так.
— Не похожи они на русских. Русских победить нельзя ни оружием, ни тем более холодом.
— Это точно, — поддержал Александр, — живем же мы здесь и не перемерзли.
— В истории были времена, когда и русские проигрывали, — возразил Дмитрий.
— Когда это? — удивился Саша.
— Монголам, например. Потом полякам… Крымскую войну проиграли. Японцам в девятьсот пятом. Да мало ли.
— Ерунда все это, — Виктор бросил окурок в костер. — Сам подумай, как могли монголы кого-то завоевать, если жили в тысячах километрах от Европы. Да и сколько их тогда было, если сейчас, во времена развитой медицины их во всей Монголии один миллион человек. Бред все это насчет ига. Похоже, что придворные историки чей-то заказ исполняли, вот и сочинили Орду точно так же, как кто-то сочинил про Лоха. Вот если ты
найдешь здесь этого Лоха, тогда я поверю и в то, что темный маленький народ из забайкальских степей смог завоевать половину цивилизованного мира, в тысячу раз превышавшего его по численности.
— Во-во.
— И поляки сроду никого не побеждали. Если ты о смуте, то там русские бояре все сотворили. Поляки пришли, потому что их пригласили русские же бояре, и ушли так же быстренько, как только разобрались между собой те же русские. Россию никто не делил и не оккупировал с помощью силы, а Польшу, как хотели, так и делили между собой все крупные европейские державы. Согласись, что и сейчас Польша не вполне свободна.
Что там еще?
— Крымская война, — подсказал Саша.
— И там страшного для России ничего не произошло. Ведь не пяди земли родной не отдали, так? А что флот потеряли, так это только на пользу пошло, потому как он был старый, парусный, и все одно пришлось бы новый строить. А раз территорий не потеряли, значит, и войну не проиграли. То же и с Японией. Не мы, в конце концов, потеряли территории, а они. Теперь канючат их назад, да хрен им кто отдаст эти острова.
— Все не так просто, — попытался возразить Дмитрий.
— Просто. Еще как просто, — перебил его Виктор. — Есть могучий Советский Союз, который во всем мире называют сверхдержавой, и этим все сказано. А если когда-нибудь с нашей державой что и случится, то не из-за того, что нас кто-то завоюет, а из-за того, что мы сами этого захотим.
— А что мы можем «захотеть»? — спросил Александр.
— Ну, например, объединиться с какими-нибудь странами в еще большую державу под каким-то новым названием.
— А с кем бы мы могли объединиться и зачем?
— Сейчас не знаю и не предполагаю. Но может так случиться, что появится какая- то мировая глобальная угроза, предотвратить которую не хватит мощи одного государства, тогда, что-бы избежать гибели всей цивилизации, придется объединяться двум, а может, и нескольким странам.
— Когда это будет. О-го-го, — подбрасывая в костер ветки, произнес Саша.
— Пошли, однако, спать.
— Нет, я еще посижу, — достав из полевой сумки блокнот, сказал Дмитрий.
— А я с удовольствием минут шестьсот покемарю, — поднимаясь и зевая, заявил Саша.
Вечер — время мыслей. О чем думал Дмитрий и что записывал в этот вечер в свой блокнот, неизвестно. В палатку он забрался только через час после того, как от костра ушли его друзья.
Сначала сквозь сон Дмитрий услышал стук и звон, доносившийся за стенкой палатки. Потом, скорее, почувствовал, как очень быстро из спальных мешков выскользнули его товарищи.
И, наконец, понял, что что-то сучилось. Виктор, босой, но с карабином в руках был уже снаружи.
Небо только начало светлеть, но он сразу увидел сваленный штатив с фотокамерой. Вспышка разбилась.
В спину толкнулся Александр.
— Что там? — прошептал он.
— Кто-то штатив свалил.
Из палатки появился Дмитрий.
Виктор подошел к лежавшему на камнях штативу. Лески, которая соединяла фотоаппарат с приманкой, выложенной на берегу для Лоха, не было. Виктор передернул затвор карабина и пошел к берегу. На месте не было только одного куска мяса, как раз того, к которому был привязан другой конец лески. Разглядеть в ранних сумерках без фонаря какие-либо следы было невозможно.
— Ну что там? — послышалось от палатки.
— Ничего. Кто-то за леску зацепился.
— А почему фотик-то упал?
— Не знаю, — ответил Виктор. — Когда я его позавчера настраивал, все работало четко.
— Я вечером проверял камеру, кое-что подправил… — раздался голос Дмитрия.
— Тогда понятно.
— Слушайте. Кто это мог быть? — растерянно глядел на товарищей Дмитрий. — Реликт?
— Да кто угодно, от росомахи до зайца.
— Рассветет, увидим, — Виктор забрался обратно в палатку.
— Пошли досыпать, — хлопнул по плечу Дмитрия Саша.
— Нет, я покараулю.
— Ну, карауль. Вот тебе карабин, стрелять-то умеешь?
— Умею.
— А если еще и завтрак сварганишь, вовсе хорошо будет.
Саша зевая забрался в палатку.
Дмитрий смотрел то на росу — олицетворение иллюзии и мимолетности, то на темную еще воду — мать всего живого на планете. Вскоре он замерз и решил разжечь костер. Раз-
дувая угли, он подумал, что сегодня рассветает медленно. Поднял взгляд к небосклону — все небо было покрыто облаками. Он вдруг почувствовал прохладный, сырой ветерок,
всколыхнувший гладь воды. Чем светлее становилось, тем отчетливее можно было разглядеть над горами рваные темные тучи.
Фотокамера, упавшая на камни, разбилась. Дмитрий аккуратно сложил упавший штатив и укрепил камнями другой, придав ему более устойчивое положение. На всякий случай он
нажал на спуск. Аппарат протяжно щелкнул.
Потом он сварил рисовую кашу, добавив в воду сухого молока.
Из-за пасмурной погоды невозможно было понять, сколько времени. Поэтому, как только каша сварилась, он подошел к палатке.
— Ребята. Подъем! Каша готова.
В палатке послышалась возня.
— Ты ошалел что ли, солнце еще не встало.
— А его и не будет — тучи, — спокойно ответил Дмитрий.
— А... Каша-то какая?
— Рисовая.
— Рисовую я люблю, — послышался голос Виктора, — особенно с палкой колбасы или банкой тушенки.
Из палатки донесся смех.
— Не догадливый ты тип, Дима. Нет чтобы мясца поджарить или хотя бы сварить, а ты «каша».
Каша получилась вкусная. Друзья съели все, похвалили Дмитрия и сели у костра, чтобы решить, что делать днем.
— Послезавтра прилетит вертолет, а мы пока никакого Лоха не видели, — заговорил Виктор.
— Одного видели. Алямса, — пошутил Саша.
— Ну, таких лохов и в городе хватает.
— Какие будут предложения? — спросил Дима.
— Предложение одно. Заставить его выглянуть, — сказал Саша.
— Как?
— Мы что, зря приперли сюда толовые шашки? — удивился Саша.
— Я думал, ты пошутил насчет тротила.
— Никаких шуток, рванем и посмотрим.
— В таком количестве воды он даже ухом не поведет, если оно у него, конечно, есть, — задумчиво протянул Виктор.
— Попытка не пытка.
— Я лучше по тайге пробегусь, — поднялся Виктор, — нет здесь никакого Лоха, а возможность побродить по тайге упустить нельзя.
— Иди. А мы с Димой проведем эксперимент. Да?
— А это не опасно?
— Жить тоже опасно, однако ты об этом не задумываешься.
— Дима прав, ты бы оставил эту затею.
— Да что я, первый раз, что ли? Рванем за милую душу.
— Ну, как хочешь.
Двенадцать шашек Александр связал вместе, утяжелив их увесистым камнем. Метр бикфордова шнура обмотал вокруг взрывчатки, укрепил все это целлофановым мешком и капроновым шпагатом.
— Дима, я отплыву метров на двести от берега и, как только скину взрывчатку в воду, выстрелю вверх. Ты же стой возле камеры с биноклем и наблюдай. Если он здесь есть, то должен высунуться, а ты уж будь добр — успей сфотографировать.
— А если он далеко всплывет? Объектив-то так себе.
— Ничего, что-нибудь да получится.
Начал накрапывать мелкий дождик. Вода в озере потемнела. Саша греб, определяя на глаз расстояние до берега. Наконец, он решил, что отплыл достаточно далеко, вытащил весла, передернул затвор карабина и достал зажигалку.
Прежде чем поджечь бикфордов шнур, он прикурил сигарету, минуты три покурил и еще раз щелкнул зажигалкой.
Тяжелый сверток плюхнулся в воду и мгновенно исчез в черной бездне. Александр поднял ствол карабина к небу и нажал на курок. Раздался сухой, резкий выстрел, звук которого, постепенно теряя силу в вязком влажном воздухе, покатился к каменным берегам.
Как бы Александр не был готов к последовательности событий, взрыв все равно раздался неожиданно. Взрывчатка попала на подводную банку, где глубина была значительно меньше расчетной, отчего над озером взметнулся столб воды. К лодке стремительно приближалась невысокая волна, идеально ровным кругом расходившаяся от эпицентра взрыва. Александр, спокойно наблюдая, развернул лодку носом к набегавшей волне
и вдруг замер с занесенными над водой для очередного гребка веслами. В том месте волны, которое приближалось к лодке, вал начал увеличиваться в высоте, превращаясь в зловещий водяной бугор высотою в два метра. Во всех других местах волна оставалась прежней. Александр попытался отгрести в сторону от катившейся на него водяной горы, но только усугубил свое положение, поставив лодку бортом к подошедшей в этот миг
волне. Лодку не подняло на этой, казалось бы, покатой водной горе, а подкинуло вверх, как будто в ее дно ударило что-то упругое и в то же время очень массивное.
Александра выбросило из лодки. Тело ожог холод, вода мгновенно проникла во все складки одежды и сапоги. Еще под водой Александр открыл глаза, ему показалось, что под ним, в темно-серой глубине скользнула огромная светлая тень. Всплыв на
поверхность, он увидел лодку метрах в десяти от себя и поплыл к ней. Но лодка, как будто кем-то подталкиваемая, медленно поплыла к берегу. Александра охватило беспокойство. Он еще интенсивнее заработал руками и ногами, пытаясь нагнать лодку, но все было тщетно. Тогда он перевернулся на спину и стал стягивать сапоги сначала с одной, потом с другой ноги. При этом он дважды погружался в воду с головой, и каждый раз ему
казалось, что он видит где-то недалеко тени каких-то огромных существ. Закончив с сапогами, он взглянул на лодку и понял, что она покачивается на одном месте. Обрадованный Александр поплыл было к ней, но не успел сделать и трех взмахов руками,
как лодка опять медленно поплыла от него. Александр растерялся. «Что за чертовщина, — думал он. — Мерещится мне все это что ли». Упорства ему было не занимать, физическая
подготовка позволяла какое-то время бороться с холодной водой, и он решил не смотреть больше в сторону лодки, а плыть к берегу. «Каких-то сто пятьдесят метров. Разве это расстояние. Доплыву. Вот только куртку нужно стянуть». Но куртку как будто приклеили к фланелевой рубашке. «Ну и черт с ней, доплыву и в куртке», — подбирая ровный темп, решил Александр и начал искать глазами Дмитрия. «Вот он, бегает как заполошный,
руками машет, кричит что-то. Ох, и беспомощные эти столичные, одни фантазии в голове. А вот чтоб руками что сделать, ну никак. А вода-то холодная. Пробирает уже. До берега-то еще грести да грести».
Вдруг он заметил, как лодка, изменив направление, стала плыть к нему. «Ветер, наверное, поменялся», — обрадовался Александр и, повернув к ней, поплыл наперерез. До лодки оставалось метров пять, когда она вдруг качнулась и поплыла в сторону. «Все. Больше я на это не куплюсь», — с досадой подумал Александр и снова поплыл к берегу.
Когда до суши оставалось метров пятнадцать, и окоченевший, обессиленный Александр уже точно знал, что доплывет, лодка нагнала его и очутилась в полуметре от него, как бы предлагая ухватиться за леера.
— Ну, уж хрен тебе, я и без тебя доплыву, — глядя на лодку, прошептал одеревеневшими от холода губами Александр. На берегу, прямо перед ним раздевался Дмитрий. «Не лезь», — хотел прокричать он, но не услышал своего голоса.
Дима помог Александру вылезти на камни и начал его раздевать:
— Ну, как же так. Зачем ты из лодки прыгнул? Ты же далеко от взрыва был. Ну, как же это, а? Сейчас мою сухую одежду наденешь, и все будет хорошо.
— Ты… водки… лучше… принеси и спальник, — прошептал Саша, — и лодку… вылови.
— Понял. Я сейчас. Я мигом!
Дима в одних трусах бросился к палатке, откуда уже через минуту примчался обратно.
Александр сделал четыре глотка прямо из горлышка.
— Натри мне спину, грудь, ноги и помоги залезть в спальник.
Дима все сделал, сам дрожа не то от холода, не то от страха за товарища.
— Лодку лови.
— Как?
— Спиннинг возьми Витькин и лови…
Дима дрожащими руками стал натягивать на себя одежду, так и не пригодившуюся Александру.
— Стой! Бутылку-то оставь мне.
Время от времени отхлебывая из бутылки, Александр наблюдал, как Дима «ловит» лодку. Саша даже повеселел. Силы, казалось, оставившие его навсегда, возвращались, и ему уже хотелось выбраться из спального мешка и помочь Дмитрию. Он попытался встать, но, то ли от выпитого, то ли от пережитого стресса, у него закружилась голова. Он закрыл глаза и моментально заснул.
Лодку, которую Дмитрий так и не смог выловить, пригнал вечером встревоженный взрывом Алямс. Дмитрий рассказал о происшествии пришедшему с охоты Виктору.
— Так оно и должно было случиться, — покачал головой Виктор.
Александр проснулся, чувствуя себя вполне здоровым. Болели только руки и ноги от долгого плаванья, да еще немного голова. Головную боль Саша отнес к похмелью, которое легко можно было вылечить тем же, от чего оно и появлялось. Одевшись в высушенную Дмитрием одежду, Александр даже помог приятелям приготовить жареное мясо на ужин. Вдруг он спросил:
— А карабин мой из лодки кто-нибудь принес?
— Не было в лодке ничего, кроме весел, — ответил Алямс.
— Как не было, если я его в лодку положил перед тем, как меня из нее волной выбросило.
— Я лодку когда заметил и подплыл к ней, в ней ничего не было.
— Утопил, — подвел итог Виктор. — Привязывать нужно.
— Да когда бы я его привязывал?! Я отгребал подальше да побыстрее.
— Что ж тогда не отгреб?
— Да отгреб я. Но волна как-то себя повела непонятно. Сначала была нормальная, а метров за пятнадцать до лодки на ней бугор вырос метра два высотой, причем только перед лодкой.
— Это дух озера был, — сказал Алямс.
— Ну-ну. Был да сплыл. Что ж он тогда Сашку не сожрал, дух этот твой? Ты же говорил, что он жрет и людей, и зверей.
— Не сожрал, значит, не захотел.
— Все объяснимо, — отложив обглоданную кость, рассуждал Александр. — Там, наверное, очень мелкое место было на небольшом пятачке. Волна до него дошла и поднялась на этой подводной кочке.
— Дух это был, — не унимался Алямс. — Скажешь, что не видел его? — обратился он к Саше.
— Чертей точно не видел… Правда, пару раз показалось, будто тень какая-то мелькнула. Но, я думаю, это тени от туч или просто со страха, — Саша чему-то улыбнулся. — А вот лодка точно как живая: то подплывет, то отплывет. Такое впечатление было, что ее кто-то толкает то ко мне, то от меня.
— А ты когда озеро бомбить поплыл, не накатил случаем?
— спросил Виктор.
— Не, трезвый я был.
— Это дух лодку толкал, он так часто балует с лодками, — Алямс с каким-то особым почтением посмотрел на воду.
— Ну, а ты, Дима, что видел? Ты же в бинокль должен был наблюдать.
— Ничего я не видел. Взрыв был. Я даже не видел, как Саша из лодки вылетел. Я в это время озеро оглядывал. А когда лодка в поле зрения попала, Саши в ней уже не было. Я бинокль в сторону отложил, смотрю, он в воде и лодка от него недалеко.
Так они и плыли рядом, лодка и Саша, то ближе, то дальше друг от друга.
— Вот вам объективное наблюдение ученого человека. Взрыв видел, Сашу и лодку видел, а ничего необъяснимого или неестественного не углядел. Мораль — никакого Лоха здесь нет. Завтра рыбачим последний день, солим рыбу на дорожку и домой.
Лишь бы погодка не подвела.
Ветер стих. Лежавшее между гор озеро в сумерках уходившего дня стало еще загадочнее.
Виктор точил крючки на блеснах и прислушивался к тому, что захмелевший Алямс рассказывал Дмитрию.
— Ты, Дима, мой земляк, потому меня понимаешь. Местные, они же ни во что не верят, ни в Бога, ни в черта. А я сам видел, как он однажды утащил на глазах у родителей маленького эвенка.
— Ребенка что ли?
— Ну да, ребеночка. Эвенки иногда на этом берегу останавливаются на ночевку. И в тот раз семья остановилась возле устья ручья. Пока взрослые ставили палатку, малец подошел к воде и начал камешки красивые собирать. Увлекся и не заметил, как из озера высунулась огромная голова на длинной шее и тихо к нему потянулась. А когда эвенки услышали крик, их ребенок уже был в воде и быстро-быстро удалялся от берега.
— А эвенки духа-то видели?
— Конечно, видели. Он и тащил ребенка. Потом он на глазах у матери подбросил мальчика вверх, открыл зубастую пасть и проглотил ребенка.
— И что дальше было?
— Был в той семье умный старик, дед того малого. Вот этот дед и придумал, как поймать чудовище. Взял он оленью шкуру, сшил ее наподобие мешка и набил оленьей же шерстью, тряпками, сухой травой да хвоей. В середину всей этой требухи сунул тлевшую головешку и окончательно зашил шкуру. Потом этот мешок привязал к аркану и бросил в озеро. Мешок ветром понесло, его чудовище и сожрало, приняв за настоящего оленя.
— И что?
— Через день волны выкинули на берег умершее чудовище.
Эвенки разрезали у него живот, вынули останки ребенка и похоронили возле ручья. Теперь этот ручей называется Ручей ребенка и находится вон там, — Алямс показал рукой в темноту, и все невольно посмотрели туда.
— А куда девался реликт? Если его на берегу оставили, то он там, наверное, и лежит? — Дима даже встал.
— Раньше так и лежал на берегу, пока звери не растащили.
Оставалась только огромная челюсть, но и ее Князь потом продал знакомому вертолетчику.
— Какой Князь?
— Еська-князь. Был тут такой. Князем себя называл и эвенкам рыбачить на озере не давал.
— А где он теперь?
— И его дух озера забрал.
— Ты видел, как забрал?
— Нет. Но раз Князь пропал бесследно, значит, его дух забрал.
— А как того вертолетчика звали, которому Еська челюсть продал, не знаешь?
— Нет, зачем он мне. Больше такие геликоптеры сюда не прилетали. Тот был не такой, какие теперь летают.
— А за сколько челюсть-то продали? — спросил Саша.
— За бутылку спирта…
|
